Татьяна Лебедева - Бандеровка

— Нельзя нам воевать, — громко разглагольствовала бабка за тонкой стенкой. — Нельзя нам становиться сапогом на землю, заросшую травой!

— А гривна там еще ходит? — интересовался у нее молодой женский голос.

— А я смогу из Крыма с украинским гражданством вернуться? У меня девушка в Киеве… — волновался парень из Ялты.

В основном вагон был заполнен крымчанами. Они возвращались из столицы в родные города и поселки. Многие из них ехали радостно, с надеждой на будущее — «в Россию»! Задержка с таможней их не огорчала, они готовы были ждать хоть еще сутки.

— Что происходит? — шептала Богдана Саше. — Почему они хотят в Россию?

— Почему вы за Россию? — не выдержала она и спросила сидевшего рядом парня.

Он некоторое время молчал, подбирая слова.

— Потому что Россию все боятся, — наконец ответил парень и пожал плечами.

У Симферопольского вокзала в глаза бросилась надпись на бетонной ограде: «Бандеру вон из страны! Фашистов — на кол!»

— Какая «бандера»? Они хоть бы приехали в столицу или западную Украину и посмотрели, кто там живет, пообщались. Хотя все понятно: они же тут смотрят российские каналы, — грустно сказала Богдана.

В Крыму было гораздо теплее. На газонах уже зеленела трава. Саша снял куртку. Богдана тоже расстегнула пальто и развязала шарф. Весенний ветерок мягко обволакивал прохладой. После долгой тяжелой зимы приятно было понежиться на солнце, несмотря на то, что поездка уже отдавала грустью. «Триколор» — кивнула Богдана Саше на большой плакат с бело-сине-красным флагом, встречающим приезжих. Не думал Саша, что будет когда-то не рад видеть флаг своей страны. Не мог предположить и то, что русские и украинцы станут врагами, поносящими друг друга, на чем свет стоит: кацапы, ватники, майдауны, укропы… А еще страшнее была гражданская война из старых книжек, которая уже становилась реальностью, где брат выходил на брата, а сын на отца. Услышь Саша это год назад — посмеялся бы, не поверил.

Они зашли в кафе перекусить. Забрались с ногами на пестрые диванчики, на которых положено сидеть по-турецки, заказали два чебурека с мясом и сыром. Восемнадцатилетняя татарка с черными, гладко зализанными волосами принесла дымящееся блюдо.

— Как вкусно пахнет! — воскликнула Богдана. — Как тебя зовут?

— Эльвира, — ответила она, опустив глаза.

— Эльвира, а ты сама чебуреки готовить умеешь?

— Да, конечно! Я же татарка!

Саша достал кошелек.

— Эльвира, у вас тут цены в рублях, — сказал он. — А у нас только гривны. Ими можно расплатиться?

— Можно. У нас очень многие клиенты приходят с гривнами. Приходится постоянно в рубли переводить — неудобно. Еще и рубль все время скачет. Но мы же теперь — Россия.

— А ты в России хочешь жить или в Украине?

— В Крыму. У нас тут все родственники, мы не хотим никуда переезжать.

Саша и Богдана узнали, что мама Эльвиры сдает жилье туристам. После обеда они поехали к ней. Их встретил беленький двухэтажный домик с полосатым навесом от солнца и с деревьями в кадках у входа. Зеленая деревянная дверь пристройки распахнулась, и оттуда вышла полноватая симпатичная женщина в бордовом спортивном костюме. Она приветливо улыбнулась.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте! Сколько у вас номер стоит?

— Вообще четыреста, но сейчас могу отдать за двести.

— У нас есть только сто.

— Нет! Вы что! За сто ничего не снимете, — она секунду помедлила. — Вы откуда?

— Из Киева.

— Заезжайте! — махнула она рукой.

— А можно я с вами сфотографируюсь? — захлопала в ладоши Богдана.

Она вспорхнула с места, подбежала и обняла Диляру. «Держитесь», — сказала та и крепко притянула ее за плечи.

— Никто из нас, крымских татар, не ходил на референдум, — говорила она, показывая комнату. — Зачем? Все до нас посчитано! Мы мирно с украинцами жили всю жизнь. А теперь что будет? Праздники нам отменяют… не пускают нашего председателя Мустафу Джемилева, великого человека!

В городе было много военных, «зеленых человечков», как их называли, — мужчин в форме защитного цвета без каких-либо опознавательных знаков. Они патрулировали улицы по двое, по трое, ездили в маршрутках. Российские ли это военные или местная самооборона — на взгляд определить было невозможно. Над головой, в ясном крымском небе, рядом с солнцем, совершали маневры десятки самолетов. Во всем остальном город казался мирным: так же прогуливались девушки с колясками, сидели на скамейках старушки, играли в песочнице дети.