Татьяна Лебедева: Бандеровка

— Наша выше?

— Нет, — все равно наша!

— Ну ты зануда!

Они расхохотались.

— Ты в гости приехал?

— Я — графический дизайнер, меня пригласили сюда работать, айтишная фирма.

— Надолго?

— На год точно, а там посмотрим, — Саша пожал плечами и взглянул на Богдану.

Что-то в этом взгляде заставило ее отвести глаза. Наверное, он был слишком открытым и прозрачным, как будто она заглянула туда глубже, чем было положено при первом знакомстве. Богдана обвела взглядом кухню, но ни на чем не смогла сконцентрироваться.

— Очень жарко, — сказала она тогда.

Она прошла к окну и открыла его нараспашку, впустив в кухню свежесть весеннего вечера. Пахнуло сиренью, еще каким-то сладким цветком. Заверещали кузнечики. Саша тоже подошел к подоконнику. Внизу плотным шатром закрывала землю зелень.

— Еще пару недель назад здесь все было видно аж до рынка на той стороне, а сейчас — листья перекрывают, и кажется, что дом в парке находится, — сказала Богдана.

На улице был тихий май 2013 года. Саше и Богдане было по двадцать пять лет, они были молоды и мечтали о переменах.

Богдана дышала полной грудью. Как будто зимой из аэропорта она вдруг попала на южный курорт. Вышла из самолета — и внезапно почувствовала десятки теплых ярких ароматов и резкий запах моря. Она прикрыла глаза. «Неужели еще вчера был этот запах, а я не чувствовала?»

Саша пошел провожать Богдану. Вечера еще были прохладные. По спине время от времени пробегал озноб. Саша и Богдана медленно шагали вдоль аллеи к остановке. Темные тени и яркие фонари отсчитывали минуты до расставания. Богдана громко разговаривала и широко размахивала руками. Она чувствовала прилив сил. Саша, наоборот, притих и был задумчив, рассеяно улыбался ее шуткам.

— Давай обменяемся телефонами! — предложил он, когда они подошли к остановке.

— М-м…, — потянула Богдана. — диктуй свой, я запишу — и потом сама перезвоню тебе!

Она широко улыбнулась. Саша зашарил по карманам в поисках телефона, свой киевский номер он еще не запомнил наизусть. Они попрощались, пожав друг другу руки. Подкатил автобус, — и черноволосая девушка, впорхнув в двери, легко, как птичка, укатила куда-то вглубь красивого ночного города.

В пятницу в шесть вечера Богдана решила прыгнуть с парашютом. Желание пришло внезапно. Она пила кофе в столовой у себя на работе и болтала с одним из редакторов. Он рассказывал ей историю съемки какого-то американского фильма. В одной из сцен герой должен был упасть с огромной высоты. Каскадером был опытный бейсджампер. Он прыгал из самолета, его снимали в свободном падении, — и только приблизившись к земле на критическое расстояние, он раскрывал парашют. О времени, когда пора было дергать за кольцо, ему сообщали по рации. Но возникли проблемы со связью, и каскадер с высоты две тысячи метров врезался в землю. К счастью, он упал в сугроб. Поломал позвоночник и несколько ребер, но остался жив. Зато эпизод был снят и вошел в конечный вариант фильма.

— А про что был фильм?

— Про войну.

— Люблю старые книжки про войну, — сказала Богдана.

Рассказ о безумном полете настолько захватил Богдану, что она тут же нашла контакты аэродрома «Чайка», позвонила и договорилась о прыжке. «Я хочу испытать это чувство свободного падения», — поняла она.

После нескольких дней подготовки она приехала на поле в приятном возбуждении. Сладко тянуло в животе, руки и ноги были, как на шарнирах. «Хочется петь и летать, летать и петь!» Богдана бегала по площадке, кружила других девочек, делала гимнастические упражнения.

— Эй! Скоро мы будем в облаках! Будем лететь, как птицы! Камон! — смеялась она.

Погода была неспокойная. Время от времени набегали тучи, — и начинал дуть ветер. У инструктора в глазах проскальзывали сомнение и тревога. Он долго осматривал снаряжение и парашюты, отдавал последние указания — и ждал, когда облака окончательно уйдут за горизонт.

Богдана прыгнула легко, без колебаний, с веселым гиканьем. Небо подхватило ее своей невесомостью. Внизу открылись зеленые поля, луга, черный город — далеко справа. Богдане показалось, что она зависла в пространстве, — и только потом почувствовала скорость, с которой летела вниз. Она открыла рот, чтобы закричать, и задохнулась от ветра. Страха не было, только бешено билось сердце, и кровь как будто перестала течь, и свернулась в жилах. Богдана откладывала время открытия парашюта до последнего момента. Лететь, как птица! Ничем не связанная, только она — и мир! Земля приближалась, ее раскинутые руки хотели обнять эту планету. Богдана любила людей, никогда она не желала никому зла. Ее жизнь была светлой и ясной, прозрачной, как воздух, в котором она сейчас парила. Она принадлежала к тем немногим людям, которые сумели на долгие годы сохранить детскую радость, искренность и непосредственность.