Алена Некрасова - Зарисовки одной дамочки

— Нереально. Я имела большую глупость подписать абсолютно невыгодный контракт с агентством, которое ее прислало, и теперь есть два пути: или она уйдет только через год, или…

— Ты повесишься, — хихикнула Полина.

— Как смешно, — фыркает Катя и продолжает: — Нет. Не повешусь. Мне надо сделать из нее звезду, и она уйдет сама.

— А если не уйдет? — любопытствует Елена.

— Уйдет, — твердо обещает Катя. — Так вот. Помогите привести ее в божеский вид, ну там прическа, умение ходить, вести светскую беседу — сами знаете.

— А ты? — спрашивает Маня.

— Не могу. Очередной роман сдавать надо.

Но это всего лишь отговорка. Катя не большой любитель выходов в свет (видимо, ей все это надоело, когда она еще работала в МИДе) и предпочитает большую часть времени проводить дома, придумывая сюжет о новом оргазме, доводящем до пика Коммунизма.

— Да и потом, — продолжает она, — я спокойно объяснять не могу, я сразу орать начинаю. А из девочки звезду делать надо, а не заику. Так что начинайте думать, кто и что может сделать для такого благородного дела.

И вот сидим мы у Кати, часа уже два — думу думаем. Я, уставившись тупым взглядом в финансовую газету, пытаюсь понять, о чем же все-таки пишут в такого рода изданиях, и понимаю, что поговорка «смотрю в книгу и вижу фигу» очень подходит в моем случае. Катя, сидя на полу и обложившись кипой бумаг, тянущей на целый том «Большой Энциклопедии», разбирается в гороскопе, подсунутом ей «доброжелателями», из которого следует, что ближайшие три года она будет жить в темном царстве без единого лучика света. Маня, которой не безразлична судьба подруги, сидит рядом с ней и пытается увидеть на разложенных гадальных картах тот самый лучик света, позарез необходимый подруге. На кухне Полина с Еленой готовят ужин, и до нас то и дело доносятся хлопанье дверок кухонных шкафов, шум льющейся воды и звон тарелок. И только двое, кто прибывает в отличном настроении, это Дарья и Тимофей.

Тимофей — это кот. Катина гордость. Она подобрала его лет двенадцать назад около мусорных баков, на улице, выходила, выкормила и кастрировала, чтобы он ей «невестку» в дом не привел. С самого начала у меня закралось смутное подозрение, что Катя приютила у себя не просто кота, а болотного кота. Через год я полностью в это уверовала, так как кроме габаритов, которых кот достиг за первые двенадцать месяцев проживания у Кати, у него на кончиках ушей выросли небольшие кисточки, которые приводили его «кормилицу и поилицу» в огромное умиление. На мои подозрения Катя лишь махала рукой. То, что он дикий кот, предпочитающий вести охоту ночью, доказал один случай, который произошел при участии бывшего (а тогда будущего) Катиного мужа. Когда он «женихался» к Кате, а коту было года четыре, произошло ЧП. Задержавшись как-то у Кати, Александр (так звали будущего супруга) решил заночевать у нее дома. Дело было жарким летом, и он скинул с себя простыню (а надо сказать, что спал он обнаженным). Как потом объяснил нам врач в «приемной» больницы, у мужчин во сне кое-какая часть их тела шевелится сама по себе. Вот котик и решил, что там мышка завелась и пришло время охоты. После этого случая Александр спал только в пижамных штанах и снимал их по великим для Кати праздникам.

Однажды Маня, у которой дома начался ремонт, на несколько дней переехала к Кате. На следующее же утро из комнаты, где спала гостья, раздался душераздирающий крик. Когда Катя влетела в комнату, то не поверила своим глазам: Маня, на груди которой развалился Тимофей (весивший не менее тридцати килограмм), пробует смахнуть его с себя. Не тут-то было — кот, прижав уши к голове и приоткрыв пасть, еще больше вжался в тело миниатюрной женщины.

Увидев Катьку, Маня заорала еще больше:

— Убери! Убери его с меня! Дышать не могу!

Катя, подхватив кота, попробовала оторвать его от одеяла, но тот, выпустив когти, всеми четырьмя лапами вцепился в него еще крепче. Наконец ей удалось оторвать Тимофея от подруги, правда, вместе с одеялом, на котором он и распластался.

— Мальчик мой, разве так можно, — целуя кота в макушку, ворковала Катерина, пока тащила его на кухню, крепко держа обмякшую тушку своего «сыночка» под верхние лапы. — Мы же с тобой вчера говорили, что в гостевую комнату входить нельзя.

В ответ Тимофей вяло махал своим толстым хвостом и с удовольствием жмурил грязно-желтые глаза, когда его нижняя часть ударялась о Катины коленки.