Дина Адомайтес - Будь ты проклят

— Не надо ни в чем клясться, все кончено, прощай! — дрожащим голосом кинула я напоследок, забежав обратно в квартиру и не сдержав своих слез, свидетелями которых Стас ни в коем случае не должен был стать.

Заперевшись в комнате, я проревела минут десять, оплакивая убитую Стасом нашу любовь. Мама не заходила ко мне, хотя наверняка понимала, в чем причина моего скоропалительного побега в комнату. Успокоившись, я сама поплелась к ней на кухню, чувствуя непреодолимое желание обсудить с кем-то свои переживания.

— Как поговорили? — спросила мама, домывая последнюю чашку. — Ты опять плакала что ли? — посмотрела она на мои опухшие от бесконечных слез глаза.

— Поговорили. Он клялся, что больше никогда так не будет делать, умолял, чтобы я дала ему шанс. А я послала его, — попыталась я сказать об этом с гордостью, но в горле стоял ком.

— Полина, — мама села за стол рядом со мной, накрыв ладонью мою руку, — ты уже не маленькая, сама должна решить, как тебе поступить. Я тебе не советчик в этом.

— Что значит как поступить? То есть ты допускаешь, что можно простить такое и продолжить строить отношения, как ни в чем не бывало?

— В семейной жизни, Полиночка, всякое бывает, — ласково зачесала мне мама свисающий клок волос за ухо. — Прощать тоже надо уметь. Особенно мужчин. Ну такие они люди, ничего с ними не поделаешь! Такова их сущность. Изменять — это их мужская природа.

— Чего?! — шокированная услышанным, я даже встала со стула. — Ты себя слышишь сейчас, что ты говоришь вообще? Изменять — мужская природа? Мам, ты белены что ли объелась?

— Полина, не надо горячиться, — гораздо строже сказала мама. — Ты присядь! Я понимаю твое возмущение, но это жизнь, нужно чем-то жертвовать. В отношениях с мужчиной часто приходится жертвовать своей гордостью.

— Мам, да ты с ума что ли сошла? — снова вскочила я со своего места. — То, что сделал Стас, — это одно, но ты меня сейчас настраиваешь на то, что так будет всю жизнь, и я должна учиться терпеть измены, перешагивать через свою гордость, оправдывая мужскую природу. Ты вообще нормальная, такие вещи мне говорить? — у меня все внутри кипело от негодования.

— Я тебя готовлю к реальной жизни.

— Да на кой мне нужна такая жизнь, ты чокнулась что ли? — изумленно покачала я головой, пребывая в шоке от слов мамы.

— Я тебе сказала, что последнее слово за тобой. Я тебе всего лишь высказала свою позицию, — мама подошла к холодильнику и, достав оттуда коробку яблочного сока, начала разливать его содержимое в голубую пластмассовую кружку.

— А как бы ты поступила на моем месте? — с вызовом спросила я, ожидая, пока мама повернется ко мне лицом, но она не торопилась это делать, медленно размешивая ложкой сок, в который она добавила кипяток из чайника.

— Если бы любила, простила бы, — тихо ответила мама.

— То есть все так просто? — усмехнулась я. — Если любишь, прощаешь, как об тебя ноги вытирают, как об половую тряпку, так что ли? А папа тебе изменял когда-нибудь? — неожиданно заинтересовал меня этот вопрос.

— Изменял, — сказала мама, а я, совершенно не готовая к такому шокирующему признанию, застыла на одном месте, несколько секунд не сумев произнести ни слова.

— И много раз? — сглотнув, рискнула я спросить.

— Достаточно, чтобы начать чувствовать себя половой тряпкой, как ты говоришь, — улыбнулась она сквозь слезы, наконец повернувшись ко мне.

— Но как так? — потрясенно произнесла я, не веря в то, что мой тихий, стеснительный, нерешительный папа мог изменять моей яркой, успешной красавице-маме, вокруг которой всегда кружилось много ухажеров, и если бы я и могла предположить, что кто-то из них изменяет, то точно не подумала бы на папу.

— Вот так вот, Полина, бывает, — мама облокотилась на стену, тяжело вздохнув всей грудью. — Но я не держу на него зла, он хороший человек, всегда ко мне хорошо относился, никогда слова грубого не сказал, тебя любил всегда очень, — сказала мама, запнувшись на полуслове от хлынувших из ее глаз слез.

Я подошла к маме, крепко стиснув ее в своих объятиях, сама начала ронять крупные слезы на ее вздрагивающие от рыданий плечи. Почему она ни разу за эти годы не поделилась со мной своей болью, предпочитая скрывать от меня такие страшные подробности своей личной жизни? Сколько тихих слез пролила она за все это время, стараясь не ранить мою неокрепшую психику своим горьким, печальным опытом. Но так получилось, что и меня не обошла подобная участь, и в ряду обманутых жен прибыло. А может быть, мама права, и действительно не бывает исключений, и мужская природа на самом деле склонна к изменам, что даже сами мужчины не способны совладать со своими инстинктами? Но только зачем тогда все это? Зачем эти ложные обещания в ЗАГСе о любви и верности в горе и в радости? Эти слова всего лишь красивая обертка, скрывающая внутри себя гнилую мерзость, называемую, как сказала мама, реальной жизнью. А на самом деле нет ни любви, ни верности, а в горе и в радости ты можешь рассчитывать на кого угодно, но только не на мужчину, находящегося рядом, который в любой момент может вонзить нож в спину.