Юрий Поляков - Веселая жизнь, или Секс в СССР

– А то и значит. Поздно, Теодор Тимофеевич, мы все уже решили, – через силу улыбнулся Шуваев.

– Что вы мелете, Владимир Иванович? Как решили? Когда я вернулся, он был еще здесь.

– Теодор, послушай: он был не еще, а уже здесь! Мы его пригласили, чтобы объявить решение. Ты слишком долго консультировался, – объяснил Лялин.

– Боже, вы его исключили? – схватился за сердце Сухонин. – Идиоты! А мой голос?

– Использовали, как ты и просил, – с усмешкой ответил Шуваев, – в протокол внесли…

– Кошмар! Вычеркните немедленно! Вы хоть понимаете, что натворили? Мне было сказано: вертись как хочешь, но Ковригина трогать нельзя. Ни под каким видом! Вопрос замять и отложить на неопределенное время. Что не ясно?

– Вот мы его и не тронули. Почти. Выговор. Даже без занесения.

– Как? Не может быть! – Сухонин рухнул на стул и снял толстые очки.

– Невероятно, но факт. Перевесом в один голос. Скажи спасибо вон ему, – секретарь парткома кивнул на меня.

– Вы тоже голосовали против? – ТТ глянул на меня с близорукой беспомощностью.

– Да.

– Почему?

Я пожал плечами.

– Проинтуичил мальчик, – усмехнулся Лялин. – Даже я, старый пес, не учуял.

– М-да… Нам всем теперь такое спасибо скажут, что мало не покажется. Вы с ума сошли! Было велено не принимать никаких решений, просто отложить заседание.

– Теодор, что значит – «велено»? Кем?! – взорвался Шуваев. – У нас тут не шарашкина контора, а партком крупнейшей творческой организации. И решаем мы все самостоятельно.

– Володя, не горячись! – предостерег Папикян. – Держи себя в руках!

– Держу. Если мы ошиблись, нас на бюро поправят. Но по уставу и без «велено»! Не холопы! Надо будет – до КПК дойду!

– Дойдешь, дойдешь! – зловеще пообещал ТТ.

– Если «не велено», скажи – кем! – жестко спросил Палаткин.

Шеи всех членов парткома, включая глухого Гришу Красного, выросли вдвое.

– Извините, товарищи! Перерыв… – встав и нацепив на нос очки, объявил Сухонин. – Пообедайте, а потом мы продолжим заседание. Николай Геворгиевич, Владимир Иванович, пойдемте-ка! – он показал на «альков». – Я вам кое-что объясню вместо обеда…

– Ты, Теодор, пануй у себя в секретариате. Тут партком. В повестке был только один вопрос: «Персональное дело коммуниста Ковригина». Мы его рассмотрели и приняли решение. Так что, товарищи, всем спасибо за работу! Заседание закрыто. По домам!

– Или по дамам! – пошутил Борозда и рявкнул в слуховой аппарат соседа: – Как, Григорий Давыдович, по дамам или по домам?

– Меня обещали отвезти, – встрепенулся архаик. – На казенном автомобиле.

– Не волнуйтесь, Григорий Давыдович, отвезут, – успокоила Арина.

Трое руководителей торопливо скрылись в «алькове». Через несколько минут партком опустел. Первым рванул на волю Флагелянский, за ними последовали Борозда, Дусин и Метелина. Ардаматов повел к машине Гришу Красного, они жили в одном писательском доме в Безбожном переулке. Выхухолев проверил, правильно ли записана в протоколе его точка зрения на классовость в искусстве, и тоже откланялся, сказав, что у него лекция в Литинституте. Тем временем Палаткин пытался дозвониться кому-то по парткомовскому телефону. Зыбин, проходя мимо, тяжело хлопнул меня по плечу, а Капа нагнулась и поцеловала в щеку. От нее пахло аптечным мылом. Застрехин докурил папиросу, выбросил в форточку и тоже пошаркал к выходу, шепнув мне на ходу:

– Занятный ты парень.

Палаткин наконец дозвонился:

– Альберт Андреевич, закажи-ка мне пропуск. Надо поговорить. Да, прямо сейчас…

Мы остались с Ариной вдвоем.

– Молодец! – сказала она с чувством. – Честное слово, не ожидала от тебя! Думала, ты как все… Я чуть в тебя сейчас не влюбилась, но мы с Ником помирились.

– Так вот чего ты сегодня светишься!

– Ага!

– И как это случилось?

– Обхохочешься! Сейчас расскажу…

Но обхохотаться я не успел, в партком влетел Бутов.

– Там? – спросил он, кивнув на «альков».

– Там.

Чекист поманил меня пальцем. Я подошел. Он посмотрел мне в глаза, и я заметил, что голубая радужная оболочка у него испещрена рыжими искорками, такого же цвета, что и веснушки на его бледно-розовой коже.

– Откуда узнал?

– Что?

– Не прикидывайся! По «голосам» информация еще не прошла. Почему проголосовал против? Кто посоветовал?

– Никто. Просто по совести.

– По совести? Ну и хитер же ты, Полуяков! Все равно узнаем. Кстати, больше твой Макетсон-Штирлиц на задания ходить не будет.

– Спасибо! А с Гавриловой удалось что-нибудь?