Дана Делон - Непрожитая жизнь

– Это брюки моей мамы, на тебе они будут смотреться как капри, но это не испортит вида, блузку заправишь, вот черные балетки. – Она окидывает меня взглядом. – Волосы можно оставить, только заколи челку, чтобы придать более опрятный вид.

Я застываю как статуя, только моргаю, и Капюсин тяжело вздыхает.

– Так, давай шустрее, уже пять минут седьмого. Душ! – Хлопнув в ладоши, она кивает в сторону ванной. – У тебя не больше десяти минут!

От растерянности я подхватываю вещи, чистое белье, свою косметичку и стрелой мчусь в просторную светлую ванную под хохот Капюсин, позабавленной моей реакцией.

Без пяти семь мы впятером поднимаемся по каменным ступенькам замка в просторный холл. Нашим взорам предстает высокий потолок с шикарной хрустальной люстрой и круглый белый стол с огромной золотой вазой и ярко-красными розами в ней. Гаспар спускается нам навстречу по роскошной мраморной лестнице.

– Пройдите в зал, – просит он нас, – я скажу Эдит спуститься.

И мы проходим в зал. Там тоже высокий потолок с огромной хрустальной люстрой, а еще – огромное количество невообразимо прекрасных предметов и деталей интерьера, от вида которых захватывает дух. Я никогда в жизни не бывала раньше в таких домах, где все дышит изысканностью и роскошью.

Эдит входит в комнату в черном элегантном платье. Жемчужные бусы и сережки довершают ее образ.

– Какие вы умнички, пришли без опоздания! – радостно восклицает она, с наслаждением разглядывая внуков. Они все остались в джинсах, сменив майки на выглаженные рубашки. У Пьера рубашка голубая, она очень идет к его глазам, у Квантана – темно-синяя, а у Рафаэля – белоснежная, она красиво оттеняет его кожу цвета светлой карамели и удачно подчеркивает фигуру. Я с трудом отрываю от него взгляд. Капюсин, одетая в серое, простое на первый взгляд, но очень стильное платье, с широкой улыбкой восклицает:

– У вас прекрасный вкус!

– Благодарю, – вежливо кивнув, отвечает Эдит.

Я молча стою рядом с Капюсин и очень сильно нервничаю, вспоминая ее последние наставления: «Запомни, не поправляй волосы, не чеши нос и вообще не трогай лицо, никаких ненужных движений, спину прямо! Ты отлично выглядишь! Штаны как раз, блузка подчеркивает талию. Наконец видна вся хрупкость твоей фигуры, и твоя бледность как никогда в тему. Сегодня мы играем в аристократок!» И, строго посмотрев на меня, подруга вновь напомнила: «Никаких лишних, ненужных движений!» Только сейчас я понимаю, почему она несколько раз это повторила. Мне так и хочется поправить волосы, потрогать лицо или почесать нос. Нервничая, я не знаю, куда деть руки. Глянув в зеркало над камином, я вижу в нем бледную голубоглазую девушку в ярко-красной блузке с горловиной-лодочкой, открывающей ключицы и шею.

– Мам, пап, – голос Пьера выводит меня из задумчивости.

Очень высокая блондинка в серебристом платье обнимает сына с широкой радостной улыбкой.

– Петя! – пищит она на всю комнату. Эдит закатывает глаза. Пьер что-то отвечает ей по-русски, и, разумеется, кроме них никто этого не понимает. Потом блондинка с любопытством поворачивает голову в сторону Капюсин, и я понимаю, от кого Пьеру достались озорные огоньки в глазах. И вообще его мама – идеал красоты, у нее огромные светло-голубые глаза, маленький нос и ярко-красные губы. Мужчина одного с ней роста крепко обнимает Пьера, не прекращая улыбаться, и в голове у меня проносится: «А улыбка досталась ему от отца». Пьер тянет Капюсин за руку, и его отец представляется:

– Жак Делион.

– А это КАПЮСИН? – с сильнейшим русским акцентом пищит на всю комнату женщина. – Я Евгения, его мама! Какая ты хорошенькая! Жак, правда она хорошенькая? – Ее голос звенит и звенит, и мы все волей-неволей начинаем смеяться.

– Эту женщину ничто не исправит, – подходя ближе к нам, тихо говорит Эдит, – ни двадцать лет жизни во Франции, ни могила… Поверьте на слово.

Квантан усмехается, Рафаэль не реагирует никак.

– Ведь как известно, можно вывезти девушку из деревни, но деревню из девушки… – продолжает Эдит.

Я неловко кашляю, не зная, что ответить, а Эдит, посмотрев на меня, добавляет:

– Но мой сын с ней счастлив, и это самое главное. Это единственное, что имеет значение, – добродушно заканчивает она.

– А вот и он, – гремит за нашими спинами, мы оборачиваемся, и отец Квантана хлопает его по плечу. Он выглядит точно как Квен, даже странно, до какой степени они похожи. Квантан сразу представляет: