Мари-Од Мюрай - Спаситель и сын. Сезон 2

— У…убил… я их убил, — хрипел он.

Луиза вздрогнула и торопливо заговорила со стариком, прося его посидеть тут, никуда не уходить — вряд ли он мог ее не послушаться, — а она непременно ему поможет, позвонит Спасителю, его непременно вылечат…

— Убил… А как иначе? — снова прохрипел Жово.

— Да, да, конечно, но… Не важно, мы… Мы обязательно вам поможем.

— Убил… троих…

— Я сейчас вернусь, — пообещала перепуганная Луиза.

Она бегом поднялась к себе в квартиру. Интересно, почему именно на нее всегда все сваливается? Ей бы очень хотелось тихо-мирно растить своих детей и хомячка и зарабатывать на жизнь статьями на социальные темы, например «Почему „чип“ [63] Невербальный язык общения африканцев в Африке, на Антильских островах и в Америке. Получил такое распространение в лицеях Франции, что в некоторых из них был запрещен. так популярен среди школьников?» или «Как приветливость и улыбки в магазинах украшают наши будни». Честное слово, ей бы хватило этого выше головы.

— Спаситель? Извини, у тебя наверняка консультация…

— Нет.

Самюэль Каэн в этот вторник не пришел.

— Тем лучше. Жово у нас в подвале. Он в плохом состоянии.

— Сейчас буду.

Луиза повесила трубку. Удивительное дело, позвонишь Спасителю — и все сложности улетучиваются.

Спаситель вскоре приехал. Состояние старого легионера было тяжелым. Похоже, его парализовало. Сент-Ив вызвал скорую, старика положили на носилки и увезли в больницу Флёри.

— Мне пора на работу, — сказал психолог, взглянув на часы. — Мешок я заберу к себе.

— Как ты думаешь, он выйдет из больницы?

— Боюсь, у него инсульт. Если выберется, неминуемы осложнения.

Луиза выглядела такой растерянной, такой огорченной, что Спаситель обнял ее и зашептал на ухо:

— Ты сделала все, что могла, все, что было в твоих силах…

— Знаешь, Спаситель, — отозвалась она тоненьким голоском, — Жово сказал мне, что он кого-то убил.

— Убил?

— Да. Троих. Он сказал: «Убил троих».

— Нет, их было четверо.

— Четверо?

— Моих хомячат.

На следующее утро, как раз перед первой консультацией, Спасителю позвонила Брижит. Он решил, что сейчас услышит о кончине Жовановика. Однако новости были хорошие.

— Никакого инсульта, — сказала Брижит. — Истощение и начало обезвоживания, но он быстро идет на поправку. Беспокоится о своем мешке.

— Успокой его. Мешок у меня.

— Не мог бы ты порыться в боковых карманах? Где-то должно быть удостоверение личности. Нам нужно для оформления.

Как только выдалась свободная минутка, Спаситель изучил содержимое карманов походного мешка. В одном нашелся старый кожаный бумажник, о котором говорила Луиза. Он открыл его и посмотрел на фотографию молодого Жово, держащего за руку маленькую девочку. Посмотрел и улыбнулся, сомнений быть не могло: мадемуазель Жовановик — внучка старого легионера. У девочки были волосы, глаза и подбородок Фредерики. Из другого кармана он достал совсем новенькую визитницу со старой банковской картой на имя Жозефа Керкеца, потрепанный паспорт на имя Боско Керкеца и свидетельство об инвалидности на имя Боско Жовановика. Спаситель понял: старый легионер успел прожить не одну жизнь, и что-то ему подсказало, что последнюю старик проживет на улице Мюрлен в доме № 12.

Однако была среда, часы показывали 16:55, и Спаситель, который всех своих пациентов мысленно раскладывал по полочкам, чтобы извлекать их в нужный день и час, сейчас должен был сосредоточиться на одном-единственном.

— Бландина, как поживаешь?

— Супер. Видишь у меня мешки?

Спаситель оглядел приемную.

— Мешки под глазами, я имею в виду.

— Понял. Ты по-прежнему не спишь?

— Сплю, и еще как! Вот только что в музыкалке дрыхла. Училка по флейте чуть меня не убила. — Бландина, вместо того чтобы сесть на кушетку, отправилась к клетке мадам Гюставии. — Куда остальные подевались? — удивилась она.

— Заболели и умерли.

— А эти как себя чувствуют?

— Как видишь.

Трем хомячатам исполнилось семнадцать дней, и они набирались самостоятельности. Мамаша Гюставия время от времени наставляла кого-то из непосед на путь истинный, утаскивая за шкирку.

— Забавные зверятки. Оставьте мне одного, папа обрадуется.

— Да ты что? Он полюбил хомячков?

— Неа, он меня боится.

— Тебя боится?

— Как только он скажет какую-нибудь гадость, — Бландина рассекла воздух ладонью, — я его ставлю на место.

— Так-так-так. Ты случайно не возомнила себя всемогущей?