Джоэл бен Иззи - Царь-оборванец и секрет счастья

Пока Яков спал, дети играли в вырытой им яме, и, копаясь в земле, его младшая дочь нашла что-то вроде старой супницы. С помощью братьев и сестер она вытащила ее из ямы и принесла Якову. Снял он с горшка крышку и обнаружил, что в нем битком старых золотых и серебряных монет – целое состояние, хватит, чтобы прокормить семью, построить дом и даже сделать то, что Якову всегда хотелось, – поделиться с другими бедняками.

Зажил он припеваючи, пока однажды, уже совсем в старости, у него не осталось ничего, кроме одной монетки. Он решил отдать ее первому же нищему.

– Спасибо, – сказал нищий. – А у меня для тебя есть два слова совета, Яков.

– Совета?

– Да, – произнес нищий. – Копай глубже.

Вернулся наш Яков к печке, под ней – та же яма; взялся Яков копать. На сей раз нашел сундук. Пусть и мал был тот сундук, но оказался доверху набит алмазами, рубинами и изумрудами. Сокровище еще большее, чем Яков мог себе вообразить.

Ему хватило на этот раз денег, чтобы выстроить на перекрестке двух дорог домик для размышлений. Говорят, домик тот стоит и поныне. Там путники могут остановиться, отдохнуть и подумать, откуда пришли и куда направляются. Вы узнаете, что нашли этот дом, если увидите на стене слова, начертанные золотом: «Иногда нужно идти за своей мечтой далеко-далеко и там найти то, что душе твоей ближе всего».

Стоило войти к Ленни в дом, как стало ясно, что все неладно. Слишком тихо. Я постучал, когда солнце только садилось. Не услышал ответа, постучал еще раз. И тогда открыл дверь сам.

В темноте я разглядел все те же стопки книг, а когда глаза привыкли к вечернему полумраку, я увидел Ленни в кресле – он пялился в пустоту.

– Ленни! – позвал я. Нет ответа.

В доме пахло привычно – плесенью, старостью и сигарным дымом, но возник и новый запах. Виски. У ног Ленни валялась на боку бутылка «Старой вороны». Я прислушался – Ленни дышал тяжко и медленно. Заглянул ему в глаза – широко распахнутые, но ничего живого в них не было.

Я подобрал бутылку и вылил остатки виски в раковину. Помойное ведро было набито до отказа, и я умял мусор, понимая, что лучше бы его вынести.

– Ленни? – прошептал я ему на ухо. Молчание. Я понятия не имел, что предпринять. Помаячил в его поле зрения – ничего. По выражению глаз Ленни было ясно, что он застрял где-то во тьме – зачарован.

Минут десять я ждал. Наконец, поняв, что ничего не могу сделать, двинулся к двери.

– Скажи-ка мне, – услышал я.

Я вернулся. Ленни не двигался. Я глядел на него и ждал. Прошло немало времени, прежде чем он повернулся ко мне и заговорил:

– Скажи-ка мне, – повторил он. Голос звучал словно издалека. – Когда кончается ночь? – возникла длинная пауза – Ленни словно размышлял о чем-то. – Этот вопрос задали как-то ученики раввину, – слова звучали скорбно, почти жалобно. Он теперь смотрел на меня в упор, но взгляд по-прежнему, казалось, ни на чем не сосредоточивался. – «Она кончается, когда видно утреннюю звезду?» – спрашивает один. «Нет, – отвечает ребе, – не тогда». – «Когда можно разглядеть все линии на собственной ладони?» – спрашивает второй. «Нет, и не тогда». – «Но когда же?» – вопрошают ученики. «Когда глядишь в лицо соседу и способен увидеть в нем свое. Тогда-то и кончается долгая ночь».

Следующие несколько дней я терялся в догадках, можно ли как-то помочь Ленни – и чем. Хоть у меня и не было опыта в подобных делах, я знал, что остановить вновь запившего алкоголика – все равно что воевать с ветром. Мне хватало хлопот с ним трезвым, но с пьяным? Что я мог поделать?

Кроме беспокойства мне было ужасно стыдно перед Ленни. Я вспомнил историю, которую слышал от друга, работавшего в Микронезии на острове Понпеи. Тамошние люди клялись, что это чистая правда. Жил-был среди них мальчишка – замечательный бегун, самый быстрый в школе. Но однажды он попал в жуткую автокатастрофу и оказался парализован ниже пояса. Врачи сказали, что он никогда не сможет ходить. И вот как-то раз к нему в больницу пришла женщина, одряхлевшая от долгих лет.

– Господи, – сказала она в голос, – это несправедливо! Ты отнял у него ноги, у такого юного и сильного. Лучше б ты забрал мои!

По словам моего друга, с тех пор она уже не вставала, а юноша стал величайшим бегуном за всю историю острова. Вспомнив о той байке, я задумался, как помочь Ленни. Казалось, мы будто обменялись чем-то – он забрал мое несчастье и поделился со мной припрятанной радостью.