Пётр Алёшкин: Лагерная учительница

— Рожка три угнал? — спросил, улыбаясь, сержант.

Егоркин поднял один палец и, икнув, ответил:

— Патрон…

— Молодец!

Иван отвернулся, икая, шагнул в сторону, чувствуя, что ему не сдержать рвоты. Он прислонил автомат к камню и согнулся пополам.

— Как выворачивает! — слышал он за спиной.

— Отойдет! — голос сержанта. — Потери есть?

— Троих ранило… одного, кажется, тяжело! В грудь… навылет, как бы кровью не захлебнулся!

— Вертолет вызвали?

— Вызвали… но он здесь не сядет. Нести нужно… к минному полю… Только там площадка есть…

Егоркин вытирался платком, думая о Романе Палубине, во время боя его не видно было, и чувствуя стыд перед десантниками за свою слабость. Нос заложило, из глаз текли слезы. Иван вытерся, высморкался, поправил каску, съехавшую на лоб, взял автомат и двинулся к группе десантников, собравшихся на месте засады душманов, высматривая среди них Романа. Его не было видно. Десантники смотрели вниз, в ущелье. Там среди деревьев что-то горело.

Половина ущелья была затянута дымом, пылью. То в одном, то в другом месте взлетали фонтаны земли и доносились взрывы, треск очередей. Бой не прекращался, но вертолетов не было видно. Вероятно, они, сделав свое дело, улетели.

— Долго не смолкает…

— Минут десять… Это недолго… Мы за пять минут управились…

— А где раненые? — спросил Егоркин.

— Там!

Иван увидел в тени за большим валуном другую группу десантников, поменьше. Там были лейтенант Желтов и оба сержанта. Егоркин, пошатываясь и спотыкаясь, двинулся туда. Под ногами у десантников валялась окровавленная рваная тельняшка. Раздетый до пояса Роман полулежал возле камня. За плечи его поддерживал один десантник, а другой обматывал грудь бинтом. С правой стороны в двух местах бинт мгновенно пропитывался кровью. Кровь на белом бинте и на почти такой же, как бинт, белой коже была до содрогания ослепительно яркой. Голова Романа вяло склонилась набок и упиралась подбородком в ключицу. Из носа на плечо капала кровь. Тут же лежали носилки. Неподалеку сидел Никифоров и с закрытыми глазами пил воду из фляжки. Отопьет глоток, отставит, отопьет — отставит. Гимнастерка на плече у него была рассечена, вероятно, осколком, и виднелись полоски тельняшки. Когда Егоркин подошел, он открыл глаза, увидел Ивана, подмигнул ему и прошептал:

— Живем!

Рядом с Костей, широко распахнув глаза, наблюдал за перевязкой усатый десантник. Шея его замотана толстым слоем бинтов. Тельняшка на груди и гимнастерка в темных пятнах крови.

Одна рука его лежала на автомате, а в другой он держал тюльпан, такого же цвета, как кровь на его бинте. Казалось, что цветок был в крови.

Палубина перевязали, уложили на носилки, накрыли грудь гимнастеркой.

— Пятеро… — Лейтенант назвал фамилии, в том числе и Егоркина. — Палубина к вертолету! Вы тоже с ними! — взглянул он на раненного в шею десантника и на Костю.

— Товарищ лейтенант, а мне зачем? — удивленно спросил Никифоров. — Я уже все слышу! Только шум небольшой…

— Выполняйте приказ! — хмуро перебил лейтенант и отвернулся.

Десантники взялись за ручки носилок.

— Я впереди понесу, — сказал Иван. — Я повыше! Так вам удобнее!

— Осторожнее только! Живым донесите!

Егоркин шел, выбирая, куда ступить, чтобы не споткнуться, не потревожить Палубина. Роман пришел в себя, очнулся, когда его укладывали на носилки, шевельнул серыми губами, хотел что-то сказать, но сил не хватило. Теперь он постанывал тихонько. Егоркин слышал, как сзади лейтенант скомандовал:

— Первое отделение остается здесь! Третье на правую сторону! Занять оборону!

В ущелье бой затихал, но все еще изредка раздавались автоматные очереди.

Вышли на тропку. По ней идти стало легче и быстрей. Торопливо прошли до того места, где поднимались вверх, когда обходили заминированный участок тропы, и стали спускаться вниз. Спуск был крутой. Шли осторожно, придерживались за камни, продирались меж валунов, то поднимая, то опуская носилки. Утром полчаса обходили мины, а теперь больше мучиться придется. Вертолет не дождется, улетит! — думал Егоркин, морщась. Он рассек об острый камень колено до крови и теперь прихрамывал, чувствуя, как намокают брюки. «Этого только не хватало!» — охал, постанывал он про себя. На пот и жару внимания не обращал.

— Ребята, духи! — раздалось сзади.

Десантники разом присели, опустили носилки.

Роман застонал громче. Видимо, неловко опустили.

— Где? — озирались десантники и увидели позади, внизу, торопливо выходящих из-за скалы душманов. Они выходили и выходили, их становилось все больше.