Таня Валько: Арабская сага

– Мы с Марысей уезжаем, возвращаемся жить в Саудовскую Аравию, – сообщает Карим, вернувшись и глядя Хамиду прямо в глаза. Тот только поджимает губы.

– Почему? – спрашивает Хамид. – Не понимаю.

– Вот именно, почему?! – вмешивается Дорота, которая противится безрассудным планам, потому что материнским сердцем чувствует, что Марыся устроит этим порядочным мужчинам ад на земле. Уж точно долго не будет длиться связь с нелюбимым Каримом, который – о чудо! – ни о чем не подозревает.

– Потому что я чувствую себя больше саудовцем, чем индонезийцем. С трех лет и до недавнего времени я жил в королевстве Саудовская Аравия, мой отец – саудовец. Может, я так не выгляжу, но я больше араб, чем азиат, – заканчивает он, грустно улыбаясь. Его темно-карие глаза в форме полумесяца смотрят на всех с такой искренностью и серьезностью, что слушающие уже не возражают, а только с пониманием кивают головами. – Марыся тоже наполовину арабка. Ей хорошо, когда она слышит призывы муэдзинов к молитве среди пустынной пыли в воздухе. Азия нам решительно не подходит.

– Мне тоже, – присоединяется Дорота.

– И мне, – поддерживает Дарья. – Я люблю арабские страны. Я провела там большую часть жизни.

– А что бы вы сказали, мои дорогие тесть и теща…

Карим колеблется минуту, думая, хороший ли это план, но все же решительно заканчивает мысль:

– …чтобы вместе с нами вернуться к древним саудовским пескам?

– Я думаю… Может, это и неплохая идея? Мне там хорошо работалось, среди компетентных людей, которые меня ценили, – осторожно улыбается Лукаш. – Не говоря уже о сумасшедшей зарплате.

Он даже разрумянился, вспоминая достаток и стабильность, которых его семья достигла на Ближнем Востоке.

– Ты забыл, мой дорогой, что какая-то неизвестная болезнь точит меня изнутри? – Дорота бледнеет и вся дрожит, так как чувствует, что дела плохи.

– Вот именно, я помню об этом.

– В Эр-Рияде у нас есть больницы высочайшего мирового уровня, – присоединяется молчавший до сих пор Хамид. – В одной из них долгие годы работал Карим, и он наверняка туда вернется.

– Разумеется! В больнице медико-санитарной службы Национальной гвардии делают фантастические вещи. Ведь именно там разделили польских сиамских близнецов – Ольгу и Дарью. Провели операцию, длившуюся восемнадцать часов, в которой участвовал медколлектив из шестидесяти человек, из них двадцать семь хирургов. За пластику отвечал я, оперировал с тремя коллегами.

– Ты никогда этим не хвастался, – не скрывает потрясения Дорота. – Я знала, что ты занимаешься пластикой, но думала, что, скорее всего, увеличиваешь груди, – шутит она, а все до сих пор напряженно молчавшие громко смеются.

– Нечем кичиться. Разные вещи в жизни я делал и исправлял.

– В этом весь Карим – сама скромность, – подводит итог Хамид. – Если вам интересно мое мнение, то мысль о пребывании в Саудовской Аравии, особенно принимая во внимание состояние твоего здоровья, Дорота, прекрасна.

– Да-да, возвращаемся домой! – восклицает Адась, подскакивая.

– Может, и мне с вами, хотя я уже взрослая и должна идти своей дорогой… – просительно смотрит на мать Дарья.

– О чем ты говоришь? Оставайся с нами!

– Оставайся с нами! Оставайся с нами! – собравшиеся скандируют почти как на уличной демонстрации.

– Лети с нами: пока родители подпишут контракт и уладят все формальности, может пройти время и ты потеряешь год учебы. – Марыся постепенно обретает уверенность, видя, что все может сложиться не так трагически, если снова все будут вместе, вся семья, понимающая и поддерживающая в горе и радости.

– Правда? – удивляется Дарья и бросает взгляд на Карима, будто спрашивая его мнение, а тот только поддакивает.

– Вместе начнем учебу – что ты на это скажешь? Как думаешь, Марыся?

– В университете имени принцессы Нуры. – Марыся мечтательно произносит название самого большого в мире университета для женщин. – Может, мне наконец-то удастся его закончить?

– Конечно! Теперь у тебя будет бесплатный домашний репетитор, – не задумываясь добавляет Карим, раня этим сердце Хамида.

– Прекрасно…

Саудовец медленно поднимается с кресла, размышляя, чего же Карим добивался, приглашая его на этот семейный совет. Ведь он уже не имеет с ними ничего общего. «Неужели он хотел меня уколоть? – думает он про себя. – Хочет показать, что Марыся принадлежит ему и только ему, что навсегда потеряна для меня? Так ведь я прекрасно об этом знаю! Я отдаю себе в этом отчет!» – кричит он мысленно, крепко сжимая зубы, чтобы не дать выхода эмоциям.