Какое-то время Фарида была уверена, что поступила правильно. Некоторым ее знакомым приходилось куда как хуже, вроде мистера Карими, известного инженера-химика, вынужденного работать таксистом в Лондоне, или супругов Ахмадян. При шахе Ахмадян занимал высокую должность в правительстве, а потом все его деньги и земли конфисковали, и супруги провели остаток жизни в террасном домике в лондонском Уилздене. При этом они были честными людьми, не обкрадывали свою страну и продолжили придерживаться закона, честно стоя в очередях ради получения очередной бумажки, позволяющей им уехать как беженцам.
На следующий день после закрытия танцзала Фарида собиралась пойти на свадьбу, но у нее не было настроения. К тому же эти пышные торжества напоказ всегда раздражали ее.
Сын главы многонациональной компании, получившей правительственный контракт, женился на английской модели, и празднество проходило в нескольких кварталах от дома Фариды. Отец жениха подергал за все веревочки и подмазал всех, кого нужно. Заплатил он и местным полицейским. Вечеринка обещала стать грандиозной. Были наняты диджеи, музыканты и съемочная группа для запечатления события. Ходили слухи, что на все потратили миллион долларов США. Сотни гостей в роскошных одеждах проходили мимо охранников, просивших их сдать мобильные телефоны, прежде чем войти в гигантский особняк. Тут во всем своем блеске представали северные тегеранцы, испорченные дармоеды, любители вечеринок и заядлые тусовщики. Мать жениха была чадори , и часть праздника собирались скрыть от нее. Таков новый Тегеран, где переплетаются традиции и шик, скрепляемые вместе властью денег.
В общем, торжество предстояло грандиозное. Все закончилось, не успев начаться, уже в девять часов, когда нагрянули спецназовцы. Испуганные гости разбегались, словно кролики, и прятались, где могли, а повсюду кружили на своих мотоциклах басиджи , выискивая себе жертву. Задержанных рассадили по грузовикам, отца невесты увезли в наручниках. Все наперебой предлагали свои объяснения: кто-то влиятельный затаил обиду; конкурент хотел расплатиться за перехваченный контракт; это был разменный ход в политической игре.
Услышав об облаве на свадьбе, Фарида не выходила из дома двадцать дней кряду. Она рисовала, занималась садом и принимала гостей. Но и дома она ощущала себя такой же чужой и одинокой, как на улицах. И она понимала, что нужно выйти, чтобы встретиться лицом к лицу со своими страхами. Фарида решилась прервать свое заточение, когда подруга Лилли пригласила ее на урок рисунка. Лилли познакомилась с одной выдающейся художницей Гольнар, проводившей занятия с натурщицами.
Фарида сидела с другими женщинами, пила чай и курила, пока не пришла Гольнар. Одна, без натурщицы. Сразу стало понятно, что что-то случилось.
– Они ворвались на урок подруги. Не знаю, как они об этом узнали. Моделью была Дена, – заплакала Гольнар. – Арестовали всех. Обвинили в производстве порнографии, а когда не нашли никаких записей, то заявили, что это была оргия. Я не хотела говорить о случившемся по телефону.
Гольнар рассказала, что они занимались на тринадцатом этаже отдельно стоявшего жилого здания, вдали от посторонних глаз, под изумительным светом солнечных лучей. Но кто-то шпионил за ними с биноклем в руках. И не важно, что все остальные, кроме модели, были одеты. Рисунки, конечно, только усугубили ситуацию. Их сочли порнографией, а за такое преступление грозила казнь.
– И где Дена сейчас? – спросила Лилли.
– У матери, но ее попытаются вывезти.
– И сколько это будет стоить?
– Тысяч десять долларов на турецкой границе. Родители дали четыре – все, что у них есть.
– Сообщи им, что все хорошо. Я дам остальное, – сказала Лилли.
– Я помогу тебе, Лилли, – шагнула вперед Фарида. – Дам половину.
В прошлом Фарида несколько раз помогала журналисткам и активисткам, оплачивая услуги адвокатов. Так она казалась себе хоть чем-то полезной. Многих обеспеченных женщин вообще ничего не заботило и не волновало, пока опасность не грозила им самим и их размеренной жизни; других сдерживал страх.
Фарида бралась за все, что помогало ей бороться с растущим чувством отчуждения. Например, занималась йогой, дыхательные упражнения которой успокаивали и придавали ощущение цельности, пусть даже и на несколько минут. Однажды она отправилась в медитационный центр Випассана за пределами Тегерана, где дала обет молчания. В центре было полно проходящих реабилитацию наркоманов, которым больше некуда было обратиться. Через десять дней она вернулась, более уверенная в своих силах, приободренная и восхищенная новыми концепциями, вроде «самоосознанности», помогающей отгонять плохие мысли. Но заряда энергии хватило ненадолго. После посещения ашрама в Гоа она почувствовала себя еще более опустошенной. Ее терзала депрессия от того, что даже такая страна, как Индия, в последнее время сильно продвинулась, в то время как ее собственная пятилась назад. Не успела она записаться еще на один подпольный семинар в Тегеране по личностному развитию, как его закрыли.
Читать дальше