Рамита Наваи - Город лжи. Любовь. Секс. Смерть. Вся правда о Тегеране [litres]

На регулярных встречах с ветеранами, сражавшимися на передовой с иракцами, им внушали мысли о величии и романтизме войны. Мальчишки страстно мечтали взять в руки новейшие автоматы, которые им показывали в фильмах, и испытать себя в бою, чтобы пережить самую чистую любовь в своей жизни – любовь к братьям по оружию. Им демонстрировали кадры тренировок в лагерях «Басидж». Под энергичную музыку мужчины в камуфляже бегали по горной местности и стреляли, а вокруг них взрывались бомбы. После этого мальчишки еще сильнее уверялись в непобедимости своей организации. И даже если они когда-нибудь падут в бою, то покроют себя неувядаемой славой. Высшая честь для басиджи – это пожертвовать своей жизнью. В любом случае ситуация выигрышная, как ни крути.

Иногда казалось, что Иран уже находится в состоянии войны. В мечети и по телевизору постоянно говорили о том, что миром управляют сионисты и что Израиль может вторгнуться в Иран в любой момент. Газеты пестрели заголовками: «ИЗРАИЛЬ ОБЪЯВЛЯЕТ ДАТУ НАПАДЕНИЯ НА ИРАН».

Ответы Высшего руководителя всегда внушали мальчишкам надежду. В своей речи в Мешхеде он, например, заявил: «Стоит Израилю сделать один неверный шаг, и мы сровняем Тель-Авив с землей!»

«Басидж» дал Муртазе цель в жизни. Обязательства перед Богом и страной укрепили его решимость бороться с постыдным влечением к своему полу.

По мере того как мальчики вступали в период полового созревания, целые толпы клириков пытались смягчить их похоть, читая лекции об опасности плотского вожделения. Но эти разглагольствования только усиливали их гнев. Гнев от того, что они не могут бороться с желанием. Гнев к тем, кто потворствовал им. Гнев к тем женщинам, которые их соблазняли.

Гнев Муртазы по большей части был направлен на самого себя, на то, что он невольно пробудил похоть в самом Командире. Муртаза боялся, что Командир обвинит его в испорченности, и он чувствовал себя ответственным за еженедельные оскорбления. Командир продолжал тереться об него, пока он не начинал плакать. Наверное, так и происходит с подобными ему мальчиками.

Уроки морали – дарс-э ахлааг – Командир пригласил читать аятоллу в черном тюрбане, который говорил о своей принадлежности к потомкам Пророка. Благодаря неустанной саморекламе, он достиг статуса ведущего эксперта по этике и стандартам, что одновременно помогло ему значительно увеличить банковский счет. Ездил он везде исключительно на своем белом «мерседесе». На улице Вали-Аср красовался огромный рекламный щит с его улыбающимся лицом и предложением услуг по разумным ценам. Командиру пришлось попотеть, чтобы договориться о скидке.

Появление знаменитости стало для Муртазы одним из центральных событий того года. Даже смотритель Голам буквально вышел из себя, услыхав о том, что его мечеть посетит такое известное лицо. Он видел плакат и слышал рекламу клирика по радио; он три дня наводил чистоту и потребовал от жены купить новую чадру. Он даже попросил, чтобы его дочерям разрешили стоять за дверью и выслушивать мудрые советы духовного лица, но, конечно же, его отругали за одну такую мысль. Пусть его дочери и выглядят еще девочками, но они опасно приблизились к возрасту начала менструаций – а в таком случае женщинам запрещалось находиться в мечети рядом с басиджи .

Лекции аятоллы укрепили решение Муртазы бороться со своими страстями с тем, чтобы посвятить себя Богу и организации «Басидж». Но он с трудом заставлял себя прислушиваться к гневным речам аятоллы, обвиняющим именно грех гомосексуальности. Клирик цитировал отрывки из Корана о Лоте, которого Бог наказал за содомию, и с негодованием утверждал, что геи низменнее собак и свиней, обвиняя их в распространении СПИДа. С каждой лекцией Муртаза сильнее убеждался в великой греховности своих мыслей. На четвертый раз он поклялся, что больше не будет встречаться с Эбби. Это было нетрудно, потому что в последнее время Эбби не появлялся. Муртаза догадывался почему, но оба они никогда не говорили о том, что происходило в кабинете Командира. Муртаза слышал, что Эбби начал покуривать шише в местном парке в компании опустившихся наркоманов.

Год спустя Эбби и вовсе пропал.

– Он обязательно объявится. Он и раньше где-то постоянно шлялся, – говорил его отец.

Но Эбби так и не появился. Услышав слухи о том, что тело его бывшего друга видели у Шуш, где иногда находили трупы наркоманов-утопленников, Муртаза расплакался.