Лизи Харрисон - Клуб любительниц грязных книг [litres]

– Нет. Браслет «Fitbit». Но это даже лучше, согласна? И он был лысым.

– Насколько лысым?

– Просто лысым. Молодая лысина.

– Как рекламный мистер Пропер?

– Ага, только без кольца в ухе. Бразильская, думаю, эпиляция.

– И он сказал: «Ты потрясающая»? Просто так на ровном месте? Без всякого повода?

– Честно говоря, он в это время держал у уха телефон, но смотрел прямо на меня. Когда я говорю «смотрел», я имею в виду, что он действительно смотрел. Первобытные ощущения, хочу сказать. Клянусь, Эм Джей, у меня газовый баллон взорвался между ног. Это очень странно, потому что мне всегда нравились парни вроде Пола: субтильные кареглазые брюнеты… но он был крепким и облизывал губы, глядя на меня. Во время разговора, кто бы там ни был на другом конце, он резко изменил планы… и ба-бах, – Бритт изобразила взрыв между ног, – разум покинул меня, и я – выпускница Стэнфорда, обладатель золотой медали общества риелторов, мать близнецов, трехкратный победитель марафона по приготовлению индейки на День благодарения – превратилась в пульсирующий от возбуждения кусок мяса с дрожащими конечностями.

Эм Джей была потрясена дерзостью незнакомца не меньше, чем податливостью Бритт. Если бы к ней в баре подкатил придурок с бразильской эпиляцией и голосом Брюса Уиллиса, то именно он бы узнал, что такое боль между ног.

– Он закончил разговор по телефону и спросил: «Что пьешь?» Знаешь, что я ответила?

Эм Джей отрицательно покачала головой.

– Я сказала: «Тебя». – Бритт хлопнула рукой по столу. – Веришь? Потом я затолкала его в мужской туалет, женский был занят, и трахнула его прямо там.

– Парень, с которым ты была, когда я звонила…

– Бразилец. – В ее черных, подведенных сурьмой глазах зажглась улыбка.

– Чего он добивается? Он женат? Чем он занимается?

– Хрен его знает. Мы особо не разговаривали. Даже не знаю, как его зовут. Чистый секс. Чем меньше я знаю, тем меньше верю в то, что это произошло, и меньше испытываю чувство вины.

– Ты чувствуешь себя виноватой?

– Вообще-то нет. – Бритт улыбнулась. – Странно, да? Как минимум я этого достойна. Я сделала все, чтобы сохранить брак. Пола знаю до нитки. В то же время я люблю этого парня. И что мне прикажете делать? Развестись и разрушить семью? Напиться до беспамятства? Все растоптать и записаться на прием к психоаналитику? Боже, да мне надоело чувствовать себя никчемной коровой. Бразилец избавил меня от этого чувства.

Эм Джей соврала, сказав, что все понимает. Дэн был преданным советником, любовником и другом. Пожалуй, она настолько привыкла к его существованию, что только сейчас задумалась, не потому ли он так долго оставался в Джакарте. Чтобы сбежать от ее апатии и окружить себя людьми, которые не только нуждаются в его помощи, но и благодарны за нее.

Едва она решила поделиться своей догадкой с Бритт, как появилась Адди. У нее был часовой перерыв на обед в женской клинике, и она решила выпить с подругами и раздать приглашения (презервативы, на которых маркером были написаны условия вечеринки) на свое 35-летие. Ее появление было совершенно неожиданным, но Эм Джей ему обрадовалась. Она впервые стала жертвой «провинциального саботажа» и была приглашена на вечеринку в один день. Значит, она кому-то нужна.

Уже за полночь, лежа в кровати, она сбросила одеяло и направилась в гостиную на звук работающего телевизора, мечтая показать Дэну, как он важен для нее, прежде чем кто-то опередит ее.

Перл-Бич.

Понедельник, 4 июля.

Новолуние

За окнами бара «Крыша», как нетрудно догадаться, расположенного на крыше, сновали по узким улицам машины в поисках свободного места, бегали дети по пляжу, размахивая в темноте светящимися палочками, а вышибала пробивался сквозь толпу, готовую ради салюта прорваться в бар и испортить устроенную Адди вечеринку.

– Она и правда родилась в День независимости? – спросил Дэн, стараясь перекричать звуки музыки.

Эм Джей проследила за его взглядом, устремленным на выстроившихся в цепочку и ритмично танцующих блондинок и на их красно-бело-синие купальники и короткие шорты с высокой талией, надетые в честь дня рождения Америки. Там же – в самом центре – находилась рыжеволосая Адди в легком платье из переливающихся зеленых и черных пластин. Она выглядела как настоящий символ исключительности и независимости.

– Да, – сказала Эм Джей с гордой, почти родительской, улыбкой. Гордой, потому что она была частью праздника Адди, гордой, потому что держала в это время Дэна за руку, гордой, потому что спустя три года социального целибата она непринужденно общалась с людьми.