Рейчел Коттон - Только здесь

Было ясно, что ни одна из них мне не поверила, они откинулись на свои стулья и стали критически меня разглядывать. Они были полными внешними противоположностями. Грейс – блондинка с голубыми глазами и светлой кожей, усыпанной родинками и веснушками, в то время как Найя обладала черными волосами, карими глазами и более смуглой кожей, сказывались индийские корни. Но по характеру они оказались невероятно похожи: обе умны и практичны, и в то время как Грейс имела склонность драматизировать и проявлять защитные реакции, спокойная натура Найи ее уравновешивала. Я завидовала их паре и мечтала, что когда-то и у меня будут с кем-то похожие отношения. Я много лет дружила с обеими – Грейс и Найей, даже еще до того, как они стали встречаться, и они всегда видели, когда со мной что-то не так.

И когда я отводила от них взгляд, меня волновало только то, что со временем они догадаются, в чем дело, и я знала: если они хоть близко подойдут к истине, я уже никак не смогу им соврать. Я успокаивала себя тем, что правда настолько абсурдна, что им такое даже в голову не придет, но меня это мало чем утешало.

Поэтому вместо того чтобы паниковать, я вымученно улыбнулась и снова взяла свой маффин, откусила большой кусок и закрыла глаза, изображая удовольствие. Но шоколадное тесто походило на клей у меня во рту, и я с трудом его проглотила, съедаемая чувством вины.

– Ладно, – Грейс наконец сдалась и покачала головой, как она всегда делала, когда что-то было уж слишком. – Проехали.

Она наклонилась вперед, чтобы еще раз встретиться со мной взглядом, и я ясно увидела, каким искренним был ее взгляд. А затем она добавила:

– Но мы всегда с тобой, Роуз. Поэтому, когда будешь готова об этом поговорить, ты знаешь, к кому тебе идти.

И вот так меня захлестнуло чувство вины. Меня тронуло, насколько сильно две мои подруги обо мне заботятся, но я так плохо себя чувствовала из-за того, что не могу им рассказать правду.

Я знала, что не могу этого сделать. Не сейчас. Не тогда, когда так много поставлено на карту. Я не знала, что я выиграю, если сдержу секрет Тео, просто в глубине души чувствовала, что слишком много потеряю, если проболтаюсь.

По правде говоря, придя домой и обнаружив, что мама ждет меня в гостиной, я была в шоке.

Когда я училась в начальной школе, она делала так постоянно, каждую пятницу приходила домой пораньше и ждала, что я вернусь, ворвусь в комнату, и она выслушает, как прошел мой день. Мы смотрели фильмы и лежали, свернувшись на диване, набивая животы шоколадом и попкорном, и говорили обо всем на свете.

Это была традиция, время, когда мы могли укрепить нашу связь, только между нами, девочками. Мы никогда не приглашали на наши киновечера папу и брата: это было наше и только наше мероприятие.

Но я стала старше и перешла в пятый класс, а мамина карьера пошла в гору, и киновечера стали не единственным, что сошло на нет. А вместе с тем сдулись и наши отношения.

И все же вот она, завернувшаяся в одеяло, на своем привычном месте на диване, руки уже тянутся к шоколадным батончикам, готовясь закинуть их в рот. На журнальном столике стояла коробка со старыми фильмами, а рядом лежал пакетик с попкорном. Это было совершеннейшее дежавю – увидеть ее здесь, ожидающую моего прихода.

Но ощущение продлилось всего мгновение, а затем я вернулась в реальность и вспомнила, что я больше не та маленькая девочка, которая любила каждую пятницу смотреть с мамой фильмы, и что она уже не та женщина, что смотрела со мной кино.

Когда я осторожно вошла в комнату, она подняла голову и посмотрела на меня, ее лицо осветила широкая улыбка.

– Эй, – весело сказала она. – Хочешь посмотреть фильм?

– Что это значит? – спросила я, подходя к ней, как настороженное животное, приближающееся к протянутой руке. – Тебе разве не надо сидеть на работе?

Мама пожала плечами и подвинулась на диване, освобождая мне место.

– Мы закончили пораньше, и я решила, что возьму выходной, чтобы приехать домой и посмотреть с тобой кино, как в старые добрые времена.

Еще в ту пору я привыкла к тому, что родители большую часть времени проводят на работе. Карьера всегда была у них в приоритете, и они всегда допоздна работали по вечерам. Но только несколько лет спустя, когда мы с Брентом стали постарше и родители смогли больше фокусировать внимание на работе и меньше – на нас, я осознала, что мы совсем друг от друга отдалились. Иногда я чувствовала себя так, будто мы живем на разных планетах: мы больше никогда не проводили вместе время и даже несмотря на то, что жили в одном доме, нас друг с другом ничто не связывало. Они не находили времени, чтобы позвонить Бренту, учащемуся в университете, и я была абсолютно уверена, что они не смогли бы назвать ни одного из моих друзей или учителей. Сходным образом мы больше не спрашивали их о работе. Ни я, ни Брент не смогли бы сказать, над чем сейчас работают наши родители. Мы стали чужими людьми, живущими под одной крышей, и от этой мысли делалось больно.