Тамара Стоун - Если бы мы знали

Никто не поймет, что это значит и почему это так важно, но я-то знаю.

Минут десять, пока мы размышляли и составляли списки, в театре стояла полная тишина, а потом начали раздаваться смешки. Мисс Мартин поняла, что мы закончили, и пошла собирать наши бумажные лоскутки.

Потом она снова подозвала меня к краю сцены.

– Ну что, Эмори, – сказала мисс Мартин. – Давай повторим.

Я шагнула вперед и посмотрела на пустые ряды, готовясь закрыть глаза и мысленно перенестись в Гроверс-Корнерс. Вдруг мисс Мартин схватила меня за плечи и развернула спиной к залу.

– Эмори, повтори монолог здесь, перед остальными. Сейчас они – твоя аудитория.

Я сделала глубокий, неспешный вдох и опустила веки. Выдохнула. Встряхнула руками. И открыла глаза.

– Прощайте.

Я посмотрела на Тайлера. Затем на Шарлотту.

– Прощай, мир. Прощай, старшая школа «Футхил». Прощайте… – Мисс Мартин протянула мне бумажку, и я прочитала то, что было там написано, вместо слов Эмили. – Песни, от которых хочется плакать. – Она дала мне следующий клочок. – Прощай… мамин голос. – От этого у меня екнуло сердце. Я посмотрела на остальных ребят. Они сидели на сцене и слушали меня, улыбаясь. – Прощайте, танцы. И запах воздуха после ливня. И чизкейк с шоколадными каплями. – Я взглянула на Тайлера, потому что это наверняка написал он. Он послал мне воздушный поцелуй. – Прощай, пицца «Пепперони». Прощайте, мои любимые книги. И поцелуи. – На этом я рассмеялась, как и все. – Прощайте, наши рождественские украшения. – Я говорила, чувствуя сердцем вес всего, что было дорого мне и моим друзьям.

Когда мисс Мартин протянула мне последнюю бумажку, я сначала прочла ее про себя. Мне не стоило труда это написать, но смогу ли я произнести то же самое вслух и не разрыдаться?

– Прощайте, эта сцена и все персонажи, которыми я смогла на ней побывать.

Я окинула всех взглядом, подняла руки и произнесла последнюю фразу монолога Эмили Вебб:

– О, Земля, ты слишком прекрасна, и мы не в силах этого понять!

По пути домой я думала о том, что написала сегодня, о том, с чем хотела бы попрощаться.

Я достала телефон и написала: «Лужайка?»

Я занесла палец над кнопкой «Отправить». Но не смогла ее нажать.

Я пошла к себе в комнату, переоделась в штаны и кофту для бега, убрала волосы в хвостик и села на кровать зашнуровать кроссовки. Разминку сделала быстро, потому что мне не терпелось выбежать на улицу. Мне нужно было подумать о многом.

Выйдя на крыльцо, я включила музыку, вставила в уши наушники и увеличила громкость. Я уже приготовилась уходить, как вдруг кое-что привлекло мое внимание. Я повернулась налево и увидела, что Эмори поворачивает ключ в замке. Я шагнула назад и спряталась за горшок с растением, высунув только голову.

Эмори собиралась зайти в дом, но внезапно остановилась и повернулась в сторону моего окна. С секунду она на него смотрела, а затем перевела взгляд на растение, за которым я спряталась.

А потом исчезла за дверью.

В этот момент я особенно остро почувствовала, как мне ее не хватает. Не задумываясь, я вытащила из кармана телефон и начала новое сообщение. Напечатала «Лужайка?» и собиралась отправить, но резко передумала.

Мне вспомнился Люк, который пришел ко мне поговорить по душам и попросил не рассказывать Эмори о том, что поедет в церковь в воскресенье. Я обещала сохранить это в секрете. А если мы с Эмори помиримся, я невольно все ей выдам.

Я убрала телефон в карман и побежала в противоположную сторону.

День 289-й, осталось 148

Когда я проснулась воскресным утром, мне не терпелось скорее спуститься на кухню и налить себе кофе. Мы с Тайлером и Шарлоттой репетировали весь прошедший вечер и допоздна засиделись в забегаловке.

За эту неделю мы с Люком ни разу не увиделись. Всякий раз, стоило мне предложить заехать к нему в гости, он отвечал, что у него все болит. Я говорила, что могу заглянуть ненадолго, привезти еще книжек, журналов или мятных конфет, а он отвечал, что ему надо отсыпаться. Эддисон его тоже почти не видела. Она могла сосчитать по пальцам одной руки, сколько раз он вышел из комнаты за все это время. Она несколько раз заходила к нему в комнату и всегда наталкивалась на одну и ту же картину: Люк в больших наушниках сидит в кровати и смотрит в ноутбук.

– Он очень странно себя ведет, – сказала мне Эддисон в этот четверг.

– Все образуется. – Я старалась говорить уверенно, как будто знала, что к чему. – В понедельник он вернется в школу, и все снова станет как раньше. Вот увидишь.