Вероника Кияница - Гимназия С.О.Р. Чёртов Побег.

И вот стою я и думаю: "Вот хоть бы он преувеличивал!" А лучше - пусть бы с три короба соврал и про то что чистого сердца и про благородные помыслы! Еще и человек! Это же кошмар! Это же беда на мою голову! Как мне - загнанному в ловушку бедному разнесчастному чертёнку с человеком благородных помыслов справляться? Они же чертовой магии и обаянию ни на грамм не поддаются. Сколь черту передними слёзы не лить, так благородным плачущий черт - то только в радость. Они, благородные, черта и сами пнуть рады, лишь бы повыл - на то и уродились, чтобы нашу чертову породу с колыбели не любить.

- Уууу... Э воно как, - говорил сам с собой леший, читая письмо и качая рыжей головой. - На половину водяная, на четверть ведьма и на четверть черт. А надзор выходит именно в чертей тебя определил.

- Да какой же из меня черт? - всхлипнула я и невинно заморгала своими огромными васильковыми глазами. Глаза у меня по папиной линии всё же, пусть внимание обратит, что как у чистокровных водяных. И белоснежные волосы до бёдер, в него же. Ростом, правда в папу не пошла. Папа высокий у меня, статный водяной, а я ростом даже не в маму, а скорее в деда Леонида - чистокровного черта. Правда дед еще ниже.

Леший на мою печальную реплику отреагировал странно - оскалился в улыбке на все двадцать четыре клыка. И вот улыбка эта мне не понравилась, но подумать об этом я не успела, так как отвлеклась на громко хлопнувшую за спиной дверь.

Вошедший в помещение человек, прошел мимо так быстро, что я не сразу смогла его рассмотреть. "Высоченный-то какой" - было моей первой мыслью. Его кудрявые каштановые волосы, падающие на лоб и виски, несмотря на короткий хвост под затылком, делали вошедшего похожим на лешего. Челюсть правда не волчья, а человеческая. Это наблюдение вновь насторожило. Только бы не чистокровный человек! Вот только бы не благородных помыслов!

Мужчина резким движение отодвинул от стены стул. Придвинул его поближе к ректору и повернув, сел лицом ко мне. Он в недовольном жесте сложил руки на груди и только после этого посмотрел на меня.

- Нет, я не согласен, - покривившись, отрезал он. - Это гимназистка Вениамина Игнатьевича.

- Ну как же, Митенька, - мягко возразил ректор. - Надзор нам четко пишет, без вариантов, что это гимназистка чертового факультета.

"Митенька" покривился пуще прежнего.

- Вы мне третью чертову дюжины замыкаете, Лаврентий Никифорович. Прошлые деканы уже на двух дюжинах увольнялись по причине слабого здоровья. Как я за ними усмотреть должен? - но это он не спрашивал, а так, высказывался скорее. - Гимназистка вылитая мавка, её то зачем ко мне?

Я как бы в подтверждение его слов, робко расправила подол своего василькового платья. Смотрите же - черти такое не носят. Спасибо, папеньке и бабуле, что привили мне любовь к платьям.

- Митенька, вот представьте, отправим мы с вами её к водяным, а коли она черт, так сбежит уже на следующий день. Зачем Вениамину Игнатьевичу такие хлопоты в его-то возрасте? Да и жалко чертовку, люди не пожалеют если снова оплошает.

"Митенька" продолжал хмуриться и осматривать меня придирчивым взглядом. Казалось, что увиденное ему совершенно не нравится, а это знаете, как обидно! Меня всю жизнь прекраснейшим из существ называли! Куколкой, мавочкой, красавицей и умницей иногда даже. И вот я стою в своём васильковом платье под цвет глаз - длинном, скромном, опрятном. Локоны всю дорогу на палец крутила, так даже прическа в лучшем виде, а он - кривится! Вот если бы он не чистокровным человеком был, да еще и с чистым сердцем, как заверяли некоторые, то я бы ему высказала. Но раз человек, то как-то боязно, потому, всхлипнув, я потупила взгляд в пол. В глаза смотреть опасно - раскусить еще.

- Эх, а ведь и правда на чертовку смахивает, - с досадой произнёс "Митенька" после короткой паузы.

Мне пришлось приложить титанические усилия, чтобы скрыть своё разочарование.

Я что... прокололась?! Но как? Когда?

- Только уж больно взрослая, как для абитуриентки моего факультета, - добавил он.

Еще бы. Черти обычно лет в одиннадцать-двенадцать на пакостях попадаются, за что их и посылают вот в такие гимназии. А я аж до семнадцати продержалась, что весьма почетно и дед мой гордился этим страшно. У нас же, у чертей, шестнадцать - это уже совершеннолетие. А до совершеннолетия дорасти и ни разу по рогам, ну или по затылку, как в моей ситуации, не получить за свою породу, нужно еще уметь!

- По правде говоря, - вздохнул леший, осторожно расправляя воротник, - даже мне не приходилось встречать чертей-абитуриентов семнадцати лет.