Аньес Мартен-Люган - Однажды я станцую для тебя [litres]

Когда я собиралась свернуть на шоссе, передо мной выросла его машина. Не повезло.

Элиас затормозил и, широко улыбаясь, опустил стекло:

– Только вернулись и сразу уезжаете?

– Я собралась на пробежку.

Он недовольно нахмурился. Я поспешила объяснить:

– Один врач запретил мне танцевать в саду, вот я и решила побегать по асфальтированной дорожке в лесу.

Он усмехнулся.

– Все в порядке? – спросила я.

– Ваши гости ничего не разбили и, как мне показалось, хорошо выспались.

– Я имела в виду не клиентов, а вас. Все хорошо?

– Да, да.

Он отводил глаза.

– До скорого, и будьте осторожны.

– Обязательно.

Он тронулся с места, а я нет. В зеркале заднего вида я наблюдала, как его машина остановилась перед “Бастидой”, он открыл багажник и вынул из него что-то, чего издалека мне было не разглядеть. Я могла бы оставаться вот так часами, смотреть, как он ходит по участку, радоваться, что он чувствует себя здесь как дома. И мечтать о том, что он не уедет в ближайшие дни. Меня так напугали собственные мысли, что я резко газанула.

Двадцать минут спустя я припарковалась перед Кедровым лесом. Обожаю это место, сколько себя помню. Там царила бодрящая свежесть. Я воспользовалась деревянными барьерами в начале тропинки для растяжки ног. Как же я ждала возможности наконец-то размять их, почувствовать, как натягиваются мышцы бедра, икроножные мышцы. За последние несколько недель мое тело частично утратило гибкость. Я возвращалась к своим привычкам – надела наушники и включила музыку: пусть M83 сопровождает меня на пути возвращения к физическим нагрузкам. Я побежала трусцой.

Вскоре мои мысли обратились к прошлому. Я увидела себя на очередной пробежке в Париже – равнодушной ко всему, никого не замечающей, – ведь я никого не знала и меня никто не знал. Я была полностью поглощена отношениями с Эмериком и своими надеждами. Мне казалось, что я счастлива, но это было не так. Я тешила себя иллюзиями. Мое счастье было поддельным.

На этот раз, когда меня обгоняли дети на велосипедах, гордо подмигивая мне, я им махала рукой и поднимала вверх большой палец. С нежностью задерживала взгляд на немолодых парах, прогуливающихся за ручку, – так могли бы гулять мои родители. Еще я думала о скорой встрече за ужином с Кати и Матье, теперь уж я не буду оглушать себя крепким алкоголем и примитивными танцами, стремясь забыть, что ошиблась дорогой. Жизнь в Париже казалась мне совсем далекой, а ведь я оставила ее только сегодня утром.

Дело было не в Париже, любой другой большой город мог бы стать сценой моих заблуждений. Сцена – подходящее слово, потому что я много лет подряд играла роль. Огюст пытался подсказать мне это, и я, пробегая под вековыми деревьями, наконец-то поняла смысл его слов. Да, я играла разные роли: роль девушки, пережившей без особых последствий самоубийство родителей, стереотипную роль балерины – любовницы женатого мужчины, роль слегка инфантильной учительницы танцев, тушующейся перед партнерами и отказывающейся выдвигать собственные пожелания, поскольку вбила себе в голову, будто главная задача – быть вместе с коллегами, уживаться с ними.

Я полагала, что нужно дождаться, когда я снова смогу танцевать, чтобы вновь обрести себя, но в действительности это оказалось неправдой. Я начала обретать себя как раз таки после травмы. Можно предположить, что вина за падение лежит на моем подсознании. В тот вечер мне было слишком плохо, я чувствовала себя не на своем месте и кем угодно, только не самой собой. А после разрыва связок я избавилась от всех наносных слоев, от всех своих театральных костюмов и образов. Париж. Танцевальная школа. Бертий и Сандро. Эмерик. Тут я заметила, что больше не бегу. Я замедлила бег, сама того не желая, и теперь шла в удобном для себя темпе. Отныне никто и ничто не помешает мне прислушиваться к себе.

На обратном пути в “Бастиду” я была словно в дурмане, чувствовала себя сменившей кожу и удивительным образом умиротворенной тем, что только что поняла и решила. Невзирая на массу неизвестных, я знала, в каком направлении хочу двигаться, и была твердо намерена не возвращаться назад. Многое из упущенного уже не вернуть, однако я еще могла вернуть свою жизнь. Только от меня зависит, сделаю ли я ее более красивой, более искренней.

Элиас был в “Бастиде”. В животе завязался тугой узел, ноги задрожали – так бывало всякий раз, когда я знала, что он где-то рядом, но лишь совсем недавно я позволила себе это осознать. Как же странно все вышло: жизнь застала меня врасплох, и я подчинилась воле случая, организовавшего для меня встречу.