Игорь Адамацкий - Созерцатель

— Успокойтесь, пожалуйста, — сказал К. М. медленнее обычного, несколько лениво. — Ваша девушка жива и здорова?

Взволнованный голос затараторил несвязно и долго. К. М. внимательно слушал, чуть отстранив трубку от уха, затем заговорил спокойно и торжественно, придавая весомость тривиальностям:

— Женщины, молодой человек, редко уходят навсегда. Это связано с инстинктом материнства. Гораздо чаще уходят мужчины, они разведчики генотипа, а женщины его хранительницы. Вы любите свою девушку?

— Да! — воскликнул голос. — В ней моя душа и жизнь!

— Гм, — усомнился К. М. — Это не ваши слова. Книжек романтических начитались? Вы говорили ей эти слова?

— Говорил, что она самая прекрасная на земле.

— На всей земле, — уточнил К. М. — Надо говорить «на всей земле». Это звучит много сильнее. Вы говорили ей о ее красоте?

— Я мало знаю таких слов, — уныло признал голос.

— Выучите. У вас цепкая память, если вы молоды. Выучите слова, которые станете говорить своей девушке, когда она вернется. Распределите слова по дням недели, варьируйте их. Приведите в систему то, что станете говорить утром, а что вечером. Изредка, не чаще раза в неделю, но не прямо, а вскользь намеком, стоит ей сказать, что, возможно, она не самая красивая девушка на всей земле, что есть и другие, что ваша девушка иногда становится дурнушкой.

— Это неправда! — возмутился голос. — Она красавица.

— Кто же сомневается? Но, молодой человек, — твердо сказал К. М., — нет такой красавицы, у которой нельзя было бы обнаружить какого-то изъяна, — то ушки топорщатся, то носик слегка кривоват, то затылок плоский да мало ли у них изъянов? А слабый намек на некрасивость — в интересах дела — вызовет гипотетическую ревность к гипотетической красавице-сопернице. И такая слабая ревность хороша, как профилактическая прививка против измены. Что такое ревность? Это ревностное отношение, так? Дальше. Всякое любопытство детализирует объект интереса. Поэтому вам также необходимо заучить и тоже привести в систему, что же именно хорошего в вашей красавице. Нос, губы, подбородок, волосы, поворот головы, взгляд, движения рук, походка и так далее. К каждому элементу, из которых состоит ваша красавица, подберите по десятку хвалебных слов. Ни в коем случае не выкладывайте все сразу, иначе загубите замысел. Осознайте, что любовь, как это ни утомительно, есть поиск, творчество, игра. Дерзайте. Создайте сами облик вашей возлюбленной, и она захочет быть похожей на созданный вами образ, будет стремиться слиться с ним. Заставьте ее воспринимать себя вашими глазами. Женщины — существа, не терпящие бедствия и будничности. Реальность для них, даже самая фантастическая, скучна и примитивна. Поэтому они чаще оказываются в мире воображаемом. Чаще, чем мы подозреваем, и чаще, чем нам этого хочется. Тщеславие — вот пружина их поступков. Когда они решаются на поступки. Поэтому, привязывая к себе возлюбленную, оставьте ей иллюзию свободы. Попробуйте иногда разыграть немного безразличия. Немного, в гомеопатических дозах. Это стимулирует. Поняли? Тогда за дело, молодой человек!

В преодоление дня еще были звонки, старушка, жалующаяся на невестку. Мужчина, желающий бросить курить. Еще какие-то звонки и голоса без признаков, и К. М. быстро с ними разделался. После этого особенно приятно было читать, как нежно-стыдливо и упоительно-страстно Наташа Ростова признавалась в любви Пьеру Безухову.

«... — Послушайте, граф, — говорила Наташа с прежней бледностью в лице, но уже глядя на Пьера блестящими оживляющимися глазами, то ревнуя себя к своему прошлому, то отдаваясь тому необычному, новому, волнующему, что она чувствовала в себе в эту счастливую минуту, и не могла сдержать и выдавала и частым дыханием, и напряженно звенящим голосом, и слабым, почти желтым румянцем, вдруг покрывшим ее шею и подбородок. — Amour et mort rien n'est plus fort, — неожиданно для себя вдруг сказала Наташа и покраснела больше прежнего. — Простите, граф, я говорю не то и не так, как следует говорить.

— Я понимаю вас, — тихо ответил Пьер, багрово краснея от неожиданного и счастливого смущения. — Я все понимаю. Сейчас не надо об этом. У нас впереди будет много-много случаев поговорить обо всем... И много-много счастья, — прибавил он еще тише...»

К. М. дочитал главу и долго сидел неподвижно, думая о том, чего в жизни не бывает. Неожиданно позвонил какой-то сумасшедший и попросил не беспокоить его во сне кваканьем. На что К. М. раздраженно и не по правилам ответил, что нечего высовывать ноги из-под одеяла, тем более что ногти не стрижены. Тотчас после этого снова раздался звонок и какой-то знакомый чистый голос захихикал: