Валерий Попов - Нас ждут

— Пока можно только потрогать её руками... хочешь? — говорит Гага. — Пошли!

Двигая руками перед собой, я иду по этой комнате, которая оказывается вдруг бескрайней, бесконечной!

— Сюда иди... сюда, — слышится Гагин голос всё тише.

Второй сон был вроде бы простой: мне приснился наш второй двор, в который я давно уже не заходил: кирпичные, выщербленные стены, заросли чертополоха и крапивы, огромные катушки из-под кабеля, на которых мы так любили в детстве кататься. Всё это было освещено солнцем и почему-то вызвало во сне такой прилив счастья, что я проснулся в слезах.

Войдя в класс, я сразу же заметил, что Гаги нет. Сердце как-то булькнуло, застучало. Я вспомнил его лицо в момент нашего расставания у меня на кухне... потом мне вспомнился сон, и я разволновался ещё сильнее.

— Где дружок-то твой? Всё открытия делает? — подошёл к нашей парте Маслёкин.

— Нет, серьёзно, что с ним? — глядя на часы (без одной минуты девять), спросил Долгов.

— Да проспал, наверно! — беспечно ответил я. — Вчера до часа ночи... приёмник паяли!

— Интуиция мне подсказывает, что он вообще не придёт, — почему-то шёпотом проговорил Долгов.

— Почему это? — спросил я.

— Извини, но по вашим лицам давно было видно, что вы что-то серьёзное затеяли! Может, вообще самое серьёзное из всего, что вам в жизни предстоит сделать, — сказал Долгов.— Но вот что вы с друзьями не делитесь — это плохо!

— Да чем делиться-то? — «непонимающе» сказал я.

— Ну-ну! — злобно проговорил Долгов. — Давайте-давайте! То-то я гляжу, вас пятьдесят процентов уже осталось!

— Что значит — пятьдесят процентов? — заорал я. — Ты соображаешь, что говоришь, — «пятьдесят процентов»?! Говорю тебе: проспал Гага, сейчас придёт. Да и сам подумай-ка трезво: ну что может произойти в наши дни? Холеры в наши дни уже нет! Даже дорогу по пути в школу не переходим! Так что оставь свои шуточки при себе! Всё в полном порядке у нас!

— Поэтому ты так раскричался, — проницательно усмехнулся Долгов.

— С ума сходят люди! — умудрённо проговорил Маслёкин. — Вместо того чтобы джинсы себе приличные раздобыть — исчезают куда-то, а тут волнуйся за них!

— Ты-то волнуешься?! — закричал я. — Да тебе хоть... луна с неба исчезнет — ты не почешешься! Ведь тебе ничего не нужно, кроме кассетника? А что такое электрон, знаешь?!

— Знаю, ясное дело! — зевнул Маслёкин.

— Никто этого не знает. Никто, ясно тебе?

— И... Игнатий Михайлович? — потрясённо проговорил Маслёкин.

— И он не знает, представь себе!.. А что такое бесконечность?

— Это... новая дискотека такая? — проговорил Маслёкин.

— Дискотека! — проговорил я. — Бесконечность... это то, на чём самые великие люди... головы ломали! Ведь должна же Вселенная кончаться где-то?

— Должна, — согласился Маслёкин.

— Но за этим концом, за этой стенкой... что?

— Не знаю...

— Вот именно! Если б ты знал, то давно уже президентом Академии бы стал! Ну... видимо, за стенкой этой ещё что-то?

— Видимо, — кивнул Маслёкин.

— А за этим «чем-то» что-то ещё?

Маслёкин кивнул.

— Ну и как же всё это кончается? — проговорил я. — Не думал?

Маслёкин медленно покачал головой.

— Так что, — проговорил вдруг он. — Гага... в бесконечность, что ли, ушёл?

Все оцепенели вокруг. Правильно говорят: «Устами младенца глаголет истина».

Раздался звонок.

— ...А где Смирнов? — оглядывая класс, спросил Игнатий Михайлович.

— Он отсутствует! — опередив дежурного, вскочил я. — Он, наверное, заболел! Можно мне навестить его?

— Что... прямо сейчас? — Игнатий Михайлович изумлённо посмотрел на меня, и мой вид его, вероятно, напугал. — А что с ним?

— Он в бесконечность упал! — пробасил Маслёкин, пытаясь всех рассмешить или хотя бы поднять настроение.

— Он дома сейчас? — спросил Игнатий Михайлович.

— Да, — сказал я, всей душой надеясь, что это именно так.

— Ну иди, — сказал Игнатий Михайлович.

Я выскочил из класса. На широкой мраморной лестнице чуть было не столкнулся с директором — он испуганно отстранился и посмотрел на меня с удивлением.

«Рухнула моя школьная карьера!» — мелькнула мысль.

Я вбежал в наш двор, глянул на стекло тёмной комнаты (оно красиво отражало белое облачко), поднялся по Гагиной лестнице, походил, остывая, по площадке... если всё в порядке — тьфу-тьфу! — нечего своим видом сеять панику!

Осторожно позвонил. Раздалось бряканье замков — и по лицу Гагиного отца я сразу понял, что худшие предположения подтверждаются.

— Нет? — сразу спросил отец и тут же махнул рукой: — Ну ясное дело.