Валерий Попов - Очаровательное захолустье [Повести]

Наверное, это и был мощный залп, который снес любимой дикторше голову.

— Да... неудачно получилось, — чувствуя вину за своего коллегу, пробормотал я. — Извини, плохой день.

— Нормально: дэй как дэй! — равнодушно проговорил Паша.

Проснулся я резко, на ранней заре, сосновый косогор за крышами был розовый. Пойти, что ли, туда? Раз уж проснулся... не сон был — какой-то резкий провал. Вынырнул, слава богу! Я поднялся.

Запыхавшись, я вскарабкался на косогор, тяжело дыша, огляделся. Но где же, интересно, пропадает пес — по ночам даже не является! Высмотрел самые дальние окрестности — не мелькает ли где в травах белый кончик хвоста? Увы!

И только пошел по тропке между молодых пушистых елочек — тут же рядом послышалось горячее, частое дыхание... Преданный, любящий взгляд снизу вверх... Примчался!

Но в наказание — даже не прикоснувшись к нему — домой не вернулся, шел как шел. Пес стал прыгать в восторге передо мною, пытаясь на лету заглянуть в глаза.

Мы подошли к даче друга моего Славы — самой богатой, пожалуй, на этой «полковничьей» улице. Бывший тесть Славы, заслуженный чекист, удачно использовал сложенные из валунов стены старого финского коровника — получился уютный, солнечный, безветренный каменный дворик, патио, — раньше там поднимались террасами цветы, после смерти тестя все заросло каким-то мезозойским борщевиком, похожим на гигантский укроп. Слава с его худеньким сыном сидели за столом для пинг-понга, рисовали парусник. Со всеми своими женами — и детьми — сохранял самые прекрасные отношения: что значит веселый, интеллигентный человек!

— Ну что... легкий завтрак? — предложил я.

Пес начал выгибаться, как бы кланяться, касаясь острой грудью земли.

— Этот, видно, тоже голодный? — усмехнулся Слава.

— Пса я сейчас накормлю! — взволнованно проговорил чудесный его сын.

— А уж что останется — мне!

— Ну, садись, раз уж пришел! — улыбался Слава. — В ногах правды нет.

— Но правды нет и выше!

Грустно усмехнулись. Старая, проверенная шутка.

Слава, по идее, самый успешный из нас — хотя успеху его трудно завидовать. Был доктором физических наук, как было принято в ту пору, управлял ураганами — потом оказалось, что это не нужно. Тут Слава заболел — самой жуткой болезнью, — лег на операцию... Мы уже мысленно прощались с ним, спускаясь по холодной мраморной лестнице Военно-медицинского, мимо изящных бюстов знаменитых хирургов. Предстояло много вырезать... если и удачно получится — что вряд ли, — то какая уж после этого жизнь?!. Оказалась — самая та!

Поначалу Слава лишь получал, как крупный ученый, с помощью своих коллег за рубежом запчасти для своего организма. Потом они, с удивлением поняв, что он кой-чего соображает — и не ворует (мог бы свои собственные запчасти воровать и продавать — многие так и делали, но не он: все-таки совесть и разум оказались), назначили его командиром местного отделения международного фонда. Потом, как один из популярных деятелей светлой поры (пора была такая — наши побеждают! в бородах, в джинсах!), избрался в городское собрание. И там уже, видя его авторитет, назначили его председателем Иностранной комиссии. Брифинги, приемы — красивая жизнь!

— Когда на прием какой-нибудь пригласишь?

— Ну... будет сегодня обед... в честь министра транспорта Новой Зеландии... но ты-то тут при чем?

— Годится! Когда приходить?

В прошлый раз был министр экологии Гренландии — отличный, кстати, мужик. Немножко, правда, был удивлен вниманием столь широкой общественности к его работе — а также к закускам... новозеландец, надеюсь, будет не хуже? — уже слегка обнаглев от изысканного Славиного завтрака (пополам с моей собачкою), размечтался я.

Слава «расстегнул» гараж.

— Ну... тебе в город не надо?

— Надо вроде бы... — Я тяжко вздохнул. Веселые там дела!

— Что вздыхаешь-то? Бабы замучили? Ты же у нас ходок!

— Какой я ходок? Я хот-дог!

Но такая трактовка моего образа, не скрою, порадовала меня.

— Ладно, поехали... За сумкой только заскочим.

В дороге Слава энергично рассказывал, как они готовятся к выборам мэра, готовят машины, чтобы в случае необходимости привезти больных...

— Самое трудное будет — здоровых привезти! — не выдержал я.

Слава глянул на меня строго, но сказать ничего не успел — мы вылетели на сложную дорожную развязку, называемую «коровий желудок». Конечно, при высоком его положении Слава был просто обязан время от времени восхищаться радостными переменами в окружающей жизни.