Валерий Попов - Запомните нас такими

Семеновский мост пропускает через себя шумную Гороховую, ведущую на Семеновский плац, где Достоевскому завязывали глаза, грозя казнью... Позади!

Пешеходный Лештуков мост, в створе Лештукова переулка.

По Фонтанке уже с натугою шли, против течения — замыкали круг.

Дальше были очень высокие дома. Грело ощутимо уже: многие окна распахнуты, из них торчат, сушатся матрасы, как языки. На одном, высоко-высоко, лежал человек и смотрел на нас. Интересно ему, наверно, видеть с высоты наш катерок, прущий против мощного течения... Кружим. Не хотим из этого города уплывать! Да. В тазу — нелегко тут было! Особенно если против течения! — я на Колю-Толю смотрел.

За Чернышевым мостом с башенками знатная часть пошла — Коля-Толя оживился.

— Думаю, тебе надо раздеться и лечь в таз, — я присоветовал. — Так скорее узнают тебя!

— Ничего! Генетическая память подскажет, — скромно ответил он.

Тут успевай только ее включать! Красный изящный домик Голицыных. Напротив — Аничков дворец, Потемкин тут жил. Справа, перед мостом, — Белосельских-Белозерских дворец.

— Ну?! — азартно глянул на Колю-Толю Никита.

Тот молчал, как и генетическая память его. С Аничкова моста, меж укротителями коней, на нас глазели прохожие. Проплыли под средней аркой, под гулкими сводами... Ну?! Слева — роскошь Шуваловых, справа, за чугунной оградой, — Шереметевых! Разбегаются глаза! Богаче матушки Екатерины Шереметев, бают, был! Молчал наш спутник. Не по нам эта роскошь — хоть и восхищает она. Какие мы, к черту, аристократы! Так бы нормально прожить!

У Симеоновского моста — острая, барочная еще, церковь Симеона и Анны.

За мостом уже пошел цирк. За ним — мрачный Михайловский замок. Напротив, за рекой, домик Тургенева, откуда Пушкин глядел на «приют угрюмого тирана, забвенью брошенный дворец». Перед ним изогнулся красивый зелено-золотой Второй Инженерный мост — без воды под ним. Тут раньше проходил ров, который должен был защитить Павла... но не защитил. После его засыпали... ров, я имею в виду.

Коля-Толя нервно позевывал, и взгляд его уже был угрюм: ну их, эти гербы! За них убивают!

Нас замотало у развилки Мойка — Фонтанка. Шумные уточки окружили нас. Прямо по Фонтанке — в Неву, в Ладогу?!

— Дай! — вдруг бешено заорал Никита, хватая штурвал.

Он стал лихорадочно сворачивать в Мойку... Не уплывем из города! Нет.

— Так я туда же хотел! — радостно Коля-Толя сказал.

Мы вплыли в тихую Мойку. После встречного ветра на просторах Фонтанки тут казалось тихо. Было солнечно, тепло. С тихим шелестом откупоривались уши, закупоренные на ветру. На сучьях Летнего сада реял зеленоватый пушок. Мы постояли... Блаженство! Пушкин здесь наслаждался. Писал: «Летний сад — это мой огород».

Дальше мы потрюхали не спеша — мимо фасада замка за зеленой лужайкой, под Лебяжий мост. Ручка сектора газа на нижней отметке, движок ласково журчит.

Между Марсовым полем и Михайловским садом, начинающими зеленеть, под Вторым Садовым мостом выплыли наконец туда, куда я стремился.

Здесь, у места вытекания канала Грибоедова из Мойки, — удивительное место, сельское почти. Берега — травяные скосы, заросли кустов. Приятно тут лежать, беззаботно закинув одну босую ногу на другую, не думая ни о чем. И если не поднимать глаза на желтую громадину дома Адамини, низко глядеть, то напротив — такой же травяной скос, и можно вообразить себя в деревне.

— Причаливай! — крикнул я.

Никита глянул на меня с благодарностью. Тут по каналу Грибоедова до его дома рукой подать. Может, тут, от дома невдалеке, и отстоим свою независимость?

Мысли кусают, как лосиные мухи. Впрочем — и мухи тоже. Коля-Толя шустро в трюм залез и вылез с лосиным мясом в тазу. Нашел-таки ему применение!

Чуть в сторонке, под фальшивым мостом, под которым так ничего и не протекало, рынок толпился. Сувенирный. Сувенирами там торговали, матрешками-лидерами, причем и матрешками тех лидеров, которые еще в будущем придут. Во, проницательность! Коля-Толя подался туда.

— Э! А деньги нам?! — воскликнул Никита.

— Я сказал — по реализации! — лениво тот обронил.

Лосиные мухи, что-то путая, и без лося кусаются! Видимо, у нас скоро вырастут рога. Мы, оставшись, воровато переглядывались. Ну что? По домам? Тяжело это — рассекречиваться! Лучше — засекретимся опять? Снова будем в подлодке, как за каменной стеной? А тут, с развивающейся экономикой, ни хрена не понять!

Главное — в тоннеле под Невским, под Казанским мостом, проползти обратно. В эту сторону — мы завязли, не проползли. Пришлось плавать кругами. Сколько ж еще? Может — хорош? Замкнем кругосветку? И — что? Меньше двух суток на свободе продержались, в свободном плавании! Вернемся жалкие, опухшие, искусанные лосиными мухами, все в грязи... И наша жизнь на этом закончится. Все!