Валерий Попов - Комар живет, пока поет [Повести]

В Париже, во время книжной ярмарки, выйдя из ванной в номере, какой-то пакет увидел, прилепившийся к босой ноге. Отлепил. Президент Франции приглашает через полчаса на встречу с ним и Путиным! Как же я этот конверт раньше-то не заметил?! Лихорадочно оделся, кинулся вниз. С лестницы увидал, что за стеклянными дверьми автобус отъезжает с умными москвичами. Кинулся вниз — и с разгона впечатался лбом в стеклянную дверь! Вообще-то фотоэлемент должен был успеть дверь открыть — но я опередил, видимо, скорость света — настолько спешил президентов вблизи увидеть. Вместо этого упал, изумив весь персонал — видимо, то первый случай был соприкосновения человека с дверью, мой личный рекорд. Успел к тому же заметить я, перед тем как упал, что и москвичи этот казус заметили, отъехали радостно хохоча... Но не тут-то было! Испуганный портье меня поднял, в кресло втащил, принес из бара мешочек со льдом. Сидел я, приложив ко лбу мешочек, пронизывающий холодом, и думал горестно: и в Париже непруха! Да куда ж ты денешься от себя?! И вдруг я увидал надо мной вежливо склонившегося красавца во фраке. «Вы русский писатель есть?» По виду догадался! «Есть... немного» «Я должен вести вас во дворец... где остальные ваши коллеги?» «Уехали». «Но на чем? Здесь стоит официальный автобус, который прислал президент!» «Не знаю, где они. Поспешили, видимо» «Но вы, надеюсь, поедете?» «Да пожалуй, да!» В результате я промчался через Париж в президентском автобусе с эскортом мотоциклистов. Полицейские отдавали честь. А быстрые москвичи, прибыв с опозданием во дворец, были несколько удивлены, что я их там встречаю.

В сущности, и пьеса моя о том же. Как герой-горемыка, сдавая квартиру, получает череду бед. Причем первый же съемщик его тут же пересдает квартиру второму, второй — третьему и т.д. И как герой, уступая всем, оказывается победителем.

Половину солнца закрыло длинной тучей, и огромный разлив реки разделился надвое — одна половина светлая, жемчужная, неподвижная, вторая — темная, неспокойная, рябая.

Под обрывом прожурчал и стих автомобильчик. Из него вышел могучий мужик в хаки, в широких резиновых сапогах. Раскатал, как коврик, резиновую лодку. Стал подкачивать ее, наступая на педаль. Шлепанье голенища сапога и сипенье насоса не нарушали тишину, а наоборот, подчеркивали ее. Ожил я, у реки... раздышался. Встал.

У театра, построенного в размашистом стиле «купеческий модерн», чеченцы торговали белорусским товаром. Покупатели были наши. Я тоже купил зачем-то будильник, поддерживая, как говорится, отечественного производителя... Ну все! Надо идти!

— А Маргарита Феликсовна ушла!

— Как? Она же мне встречу назначила! Премьера тут как бы у меня... Я приехал...

— Без понятия! — гордо вахтерша произнесла.

— А вы ничего не путаете?

— Я давно уже ничего не путаю!

Зазвенел телефон.

— Маргарита Феликсовна ждет вас! — послушав трубку, произнесла она так же гордо. Никакой нестыковки между первой частью разговора и второй она не почувствовала. — Пожалуйста, вот туда.

С протянутыми руками, в кромешной тьме, я щупал стену на узкой лесенке — наконец, стена подалась — заветная дверка!

— Маргарита Феликсовна?

— Да? — с удивлением посмотрела на меня. Совсем иначе, видимо, меня представляла. Но я-то как раз такой ее представлял — измученная интеллигентка, ненавидящая свою рабскую должность. И что все тут ужасно — сходу читалось в ее лице. А раз все ужасно, лучше вообще ничего не делать — будет беда. Но раз уж я приехал!.. придется порадовать. Я просто застонал внутренне. Точно так все и видел издалека!

— Э-э-э... — произнесла задумчиво. Не знала, видимо, с какой неприятности начать. Но я сам пришел к ней на помощь.

— Я, наверное, должен сдать Вам билет?

— ...Билет... Билет... какой именно?

— На автобус... на котором я приехал сюда.

— А-а-а — тут лицо ее даже просияло. Эта-то неприятность как раз не пугала ее! — Вы, видимо, имеете в виду оплату проезда?

— ...Видимо, да.

— А-а-а, — совсем обрадовалась, — это не ко мне!

У меня, мол, для Вас свои неприятности... а это так!

— Это к директору. Но сейчас его нет.

Сочла необходимостью чуть умерить мое горе, объяснив:

— Понимаете — сегодня у нас в городе выборы — так он там.

— А-а-а. Понимаю! Тот спектакль, видимо, важнее? — неловко пошутил.

И был холодом встречен. Видно, директор ее сражался как раз на стороне прогрессивных сил. Сказал неудачно. Конечно, теперь ни о какой оплате билета речь не может идти... Вообще — начало неудачное. Но и конец, я чувствую, не подведет!