Валерий Попов - Плясать до смерти [Роман, повесть]

Выманили наших дам, пошушукались, в домик-кухню зашли. Алла, конечно же, сразу выдвинула идею: щуку подарить Насте, а рака — Тимке. Равноправие. Но не в такой день! Даже Кузя дал ей отпор. Из кастрюли поднялся пар...

И когда наши дети, заспанные и недовольные (дети всегда недовольны!), сели за стол, грянуло «Хэппи бесдей!» и мы с Кузюшкой, полуодетые, но в чалмах (то ли восточные маги, то ли волхвы), на блюдах мейсенского фарфора внесли дары, беловатую щучку и розового рака, и поставили перед Настей, низко склонясь.

— Та-ак! А где лебедь?! — улыбнулась Настя.

Умная была дочь.

Поэтому прочел ей стих Пушкина. Рано, может быть, для ее возраста? Нет, похоже, пора.

Поцеловал ее. И тут порыв ветра и, словно торжественная барабанная дробь, град шишек по крыше. Зааплодировали. Настя раскланялась.

Я, стараясь показать, что не только слово свыше, но и наше целебно, свой стих сочинил:

Овации были, но уже послабей. Стали ломать с Настей рака. Оказалось, первый раз в ее жизни. Показал ей его «животик» (называемый почему-то шейкой), расколупал, протянул ей розовую дольку — ни разу еще, бедняжка, не ела! А мы провели молодость в грудах рачьей скорлупы! Куда делось всё? Что за время ей выпало?

— Давай, папа, ты укуси! — растрогалась Настя.

— Да я уж... укусывал, в свое время!

Настя всосала шейку, мяла языком.

— Ску-усна?! — спросила Нонна с выражением счастья, будто ела она сама.

Да и я был счастлив. С детьми всё переживаешь повторно. Наслаждение сейчас намного сильнее, чем ел бы сам!

Друзья наши смотрели слегка ревниво на этот ритуал — вокруг их Тима таких церемоний почему-то не происходило.

— Так день рождения же! — приметив их недовольство, простодушно объяснил я.

А где щука? Щуренок исчез! Оказывается, его под шумок стянул милый наш песик. Вздохнул виновато. И тем, надо отметить, всё спас.

— Ладно! Гуляем! — Я потрепал кудри на его лбу.

Все засмеялись, кроме Тима, который побледнел даже, обидевшись всерьез... Интересный мальчик!

— Так! Закусочка хорошая! — Настя, довольная, погладила живот. — Теперь надо бы!..

— А давай!

Развели немножко спирта «Рояль» — единственное крепкое питье того времени.

— Ну, Настя! — Я поднял рюмку. — Чтобы всё было по-твоему, но чтобы и нам это нравилось!

— Обещаю, отец!

Мы поцеловались.

— А теперь, — вскочил с рюмкою Кузя... И полетели!

— Костер! Тимка, давай костер! — раскрасневшись пятнами, кричала Настя. — Помнишь, как тогда!

— К сожалению, я должен заниматься. — Тимка встал, холодно поклонился и ушел.

Все затихли. Я смотрел на нее. Вся в меня. Тоже в восторгах не знаю предела, мчусь... и мордой об столб! И самое страшное — пошла зевота! В четыре ведь встал! Прилечь бы. Но прилягу, видимо, на том свете.

— Я уезжаю! — вскочила Настя.

— Куда?

— Меня ждут друзья.

Мы, видимо, в их число не войдем. Силы-то не безграничны! Но пришлось встать. С ужасом понял, что вот такие мгновения, когда все взгляды с мольбой сходятся на ней, считает лучшими в своей жизни!

— Постой!

Мы, как заведенные, обошли несколько раз вокруг забора. Я старался идти с замедлением, она — с ускорением.

— Погоди, Настя! Медленно пойдем.

Чуть убавила шаг, но на меня не смотрела.

Я тоже на нее не смотрел. Слишком невыносим был контраст меж нежным цветением всей природы и угловатым (нагловатым) поведением Насти. Смотрел вниз. Мы шли по мелким глянцевым кустикам с зелеными шариками.

— Смотри, Настя! Всё это черника, и скоро мы ее будем есть! Это же... упоение! — Я, как мог, это изобразил.

Но Настя не размягчилась. Мол, какая черника? Подножный корм! Ее зовет звук трубы! И более поганой трубы я не знаю. За что они бьются там? Молчит, потому что неча сказать! Главное — толковище, быть, где свои! Какие свои? А они хоть помнят ее?! Конечно, нет! Бедная девочка! И во что, если они «признают» ее, превратится наша квартира, в которую я вложил столько души! Во что она превратится? В штаб? Это еще в лучшем случае! В склад «Роялей». Это тоже было бы еще ничего! В склад кольев? Или, может быть, арматуры? Она сама, бедняжка, не понимает толком, за кого она! Лишь бы за кого! А может, превратится наша хата в медсанбат?! Тут уже светит героизм! Бедная девочка.