Валерий Попов - Плясать до смерти [Роман, повесть]

— Да-а! — Батя всё сразу разглядел и вдруг даже как-то смутился. Потом бодро произнес: — В нашу породу!

— Характер бойцовский, отцовский! — припечатал я. Внес свой «словесный» вклад.

Настя продолжала смущаться, но результат «смотрин» (которых, чувствуется, очень боялась) ее успокоил.

— Ну — чем занимаешься? Во что играешь?

— Книжки читаем! — зарделась Настя. — Писать учимся.

— А из конкретных дел?

Четыре года его не было, и тут — сразу подай ему всё!

Настя предъявила черепашку, купленную нами на Калининском рынке. Та, по случаю высокого визита, выставила головку. Батя пришел в восторг (на мой взгляд, несколько преувеличенный).

— Молодец, Настя! Ученым надо быть! — восторженно запел он постоянную свою (с детства помню ее) песню. — Вот Дарвин — как начинал? Ребенком, еще ходить не умел, лазил в зарослях, собирал жуков, набрал полные руки и видит вдруг: ползет совсем незнакомый жук — большой, страшный, а в руки его уже не взять, не вмещается! Так что сделал юный Чарльз? — Откинув голову, он весело и задорно глядел на нас. — Схватил этого жука ртом и держал во рту, пока до дому не добежал! Вот что значит — гений! Главное — страсть!

Видимо, я от него взял накал своей жизни. Мне тоже неинтересно без «жука во рту»! Представляю, если бы про это услышала петергофская бабка! Или — дед! Недоуменно поднял бы бровь. «Жук? Во рту?» Но здесь — другой уровень «преподавания».

Я смотрел на Настю... Низенькая для своего возраста. Тельце ровное, без талии, как столбик. Голова большая, круглая, как колобок с румяными щечками. Глазки — изюминки. Неуверенная улыбка, как трещинка. Колобок на пеньке. Всё у нее будет хорошо!.. Если увлечется каким-то делом.

Отец тем временем в упоении вещал:

— Держись, Настя, природы, и она не подведет. Это — великая сила! Посвяти ей себя — и жизнь твоя наполнится смыслом! А там уж появятся, — небрежно махнул могучей лапой, — и деньги... — надолго задумался: что там еще? — Ну любовь, — уже вскользь, как дело десятое. Действительно, о любви вовсе не заботился, ставил в конец... Однако на селекционной станции его обожали: главный мотор! — Помню, как с твоей матерью, — глянул на меня, — в Казани встретились, именно на полях!

За что я им безгранично благодарен! Результат, по-моему, ничего! Еще и сестра у меня есть — та вообще образец!

Притом, надо отметить, матери после развода он не звонил никогда!.. Но это мелочь на фоне гигантских задач!

— Вот мы! — шутливо стукнул себя в грудь. — Выросли на природе. Впозли, можно сказать, в нее! Помню, ползаю по косогору, он чуть подсох после снега, и корешки выковыриваю, похожие на луковки. И — в рот! Еще говорить не умел — уже знал, что брать из земли. Поэтому крепкие мы! А совсем ранней весной, когда ручьи стекали по улице, запруды делали, но не просто так, а чтоб ручеек направить в свой огород. Так что смысл жизни сразу появился — и навсегда!

Да. Нам бы так.

— Вот тут сейчас, — кивнул на окно, — ехал к вам...

Долговато ехал — четыре года дорога заняла! И здесь еще — долгая пауза, чтобы мы в нетерпении умоляли: ну! И чего?

— ...и в электричке была молодая мама. Везла младенцу своему огромного медведя плюшевого!

Настя с завистью вздохнула. Мы ей особенных игрушек не дарили. Да и не было тогда ничего.

— Чушь это всё искусственная! — рявкнул отец. Мои робкие мечты хоть о каком-то его подарке внучке увяли. Весь в меня: такой же скупой. — Сама жизнь должна всё подносить!

Понятно.

— А нам игрушки покупные были и не нужны!

Экономия.

— Мы с теленком с малолетства играли! Каждую зиму теленка в избу брали, чтобы не замерз, и мы возились с ним и заодно обихаживать его учились! Интересней всякой игрушки, и главное — польза! А в семь лет мне отец показал, как за плугом идти, — и слаще труда, Настя, нет на свете ничего!

Да... Здорово. Мы молчали. Что тут сказать?!

— А ты мне покажешь телят? — пролепетала Настя.

— Молодец! Сразу видно — внучка селекционера! — вскричал отец. — Конечно, покажу! Сейчас мы можем поехать? — возбужденно глянул на нас.

— Да нет, — сказал я. — Насте в Петергоф надо...

— Жаль! — воскликнул он. — Ну! Давай, Настя! Стремись! Как Пушкин сказал: «Учуся в истине, — поднял палец, — блаженство находить!»

Умчался, как ураган. Я глянул на часы. Всего пробыл менее часа! А какие задачи поставил!

Только где всё это взять? Мы переглядывались между собой и с Настей слегка растерянно.

На следующее утро, проснувшись, Настю не нашли! Комнатка ее была озарена наискосок солнцем, постель была открыта и пуста. Сбежала? На кухне — нет. В гостиной... И там не сразу увидели ее! Свернулась в старом драном кресле с какой-то огромной книгой, чуть не больше ее. «Сельскохозяйственная энциклопедия», первый том! Наследие отца, нам оставленное... или просто забыл. Красивые цветные картинки, проложенные шуршащим пергаментом. Я в детстве тоже эту книгу любил.