Адриана Триджиани - Поцелуй, Карло! [litres]

Калла кивнула, соглашаясь.

– Выходим на финиш, ребятки, – тихо сказал Ники актерам за кулисами.

Труппа заняла свои места для финальной сцены четвертого акта, после которой все дальнейшее действие оставалось в умелых руках Тони и великой Нормы Фуско Джироламо – примадонны театра, играющей Виолу.

Ники быстро сосчитал участников по головам.

– Где Менекола? – спросил он.

– Кликните там Менеколу, – обратился Тони к реквизитору.

Джози, которая играла камеристку Марию, прошлепала вверх по лестнице.

– Питер Менекола ушел.

– В каком смысле «ушел»? Вышел? – спросил Ники.

– Совсем ушел. Его мать повредила ногу в церкви. Полезла на хоры, повалила всю группу теноров, как домино, и, приземлившись, сломала бедро. Вот, держи, – она протянула Калле костюм Менеколы.

Калла посмотрела на Энцо.

– Я не смогу его заменить. Я уже играю священника в этой сцене вместо Поли Гатто. Ты же помнишь, он отпросился. Ему вырезают желчный пузырь, – сказал Энцо, натягивая через голову черную сутану.

– Выбрось сцену, – предложил Хэмбон.

– Мы не можем ее выбросить, это же свадьба Себастьяна и Оливии.

Ники в отчаянии листал сценарий.

– Ники, сыграй ты, – нашелся Тони.

– Отсюда?

– Нет, со сцены. Давай. Текст ты знаешь. Играй Себастьяна.

– Я не могу.

– Хорошая мысль! – подхватила Калла.

– Я не умею.

– Ты должен.

– Я не актер.

– Все мы здесь актеры, – усмехнулся Тони.

– Ты – единственный, кто у нас есть, – властно сказала Калла.

Следующие несколько секунд пролетели стремительно, потому что Ники остолбенел. Энцо вручил ему костюм. Казалось, стая птиц налетела на него и расклевала его одежду, но, вместо того чтобы оставить Ники нагишом, птицы переодели его в детали костюма.

– Давай помогу тебе с кафтаном, – промурлыкала Джози, расстегивая пуговицы на его рубашке.

Ники оттолкнул ее руки.

– Не смущайте его, – приказала Калла.

Актеры отвернулись (Джози – с большой неохотой), пока Ники снимал брюки и с помощью Бонни натягивал штаны Себастьяна.

Похожее чувство он уже испытывал, когда впервые надевал военную форму в Форт-Рукере. Если одежда делает человека мужчиной, а мундир превращает мужчину в солдата, то костюм создает актера. Неужели этот крашеный суконный мешок действительно обладает магической силой? Ники прикрепил воротник и одернул подол, надеясь, что кафтан придаст ему храбрости, обратит его в персонаж. Но кроме всего прочего, Ники хотел спасти спектакль. Ему не довелось стать героем, но, как все мужчины, он мечтал об этом. И вот теперь настал тот самый момент, когда судьба и ремесло сошлись, чтобы дать Ники Кастоне возможность показать миру, в чем его призвание, хотя он сопротивлялся всякой мысли о том, чтобы стать актером. В самой глубине души Ники мучительно желал играть на сцене, но подавлял это желание. Во-первых, театр не совпадал с его регламентированной повседневностью, во-вторых, он не верил, что сможет дорасти до уровня таланта Тони Копполеллы. Но сейчас, хочешь не хочешь, Ники придется открыться. Сэм Борелли верил, что публика скажет тебе, создан ты для сцены или нет. Ники был готов проверить, так ли это.

Норма взбежала по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Ее сияющие каштановые волосы, завитые в толстые локоны, прыгали по плечам.

– У нас проблема! – прошептала она. – Кэти тоже ушла вместе с ним.

– Как, Кэти Менекола тоже нас бросила? – Калла пришла в негодование. – А один член семьи не мог управиться со сломанной ногой?

– Видимо, нет.

Норма сама была полуодета, в одном только корсаже от костюма для пятого акта.

– Давайте ее костюм, – велела Калла.

Костюмерша Бонни, чье настроение обычно было под стать ее милому имени [31] От шотл. bonnie – милый, красивый. , сбежала по ступенькам с костюмом в руках. Она протянула его Калле, язвительно заметив:

– И кому нужны эти костюмеры?

– Мне, видимо, – проворчала Калла.

– Бонни, тебя тоже уволили? – спросил Ники.

– Конечно.

– Ну кто так управляет творческой организацией! – разозлился Ники.

– Вот и я о том же! – согласилась Бонни.

– Может, дождетесь конца спектакля, а уже потом перемоете мне кости? – спросила Калла. – Отвернитесь, – велела она.

– Сыграешь Оливию? – спросил Тони.

– А у нас есть выбор? – Калла потянулась, чтобы расстегнуть молнию на платье.

Шеи мужчин дружно дернулись в сторону Каллы, предвкушая падение хлопкового пике на пол.

– Не смотреть! – рявкнула она.