Даниэла Стил - Зов предков [litres]

Этой ночью они занимались любовью в номере Жана. Их страсть нисколько не уменьшилась, напротив, она стала более жаркой, взрывной, первобытной. То, что любовь может быть такой, стало для обоих приятным сюрпризом – в начале их близости ничего подобного они не испытали. Ни у Жана, ни у Вачиви не было подходящих слов, чтобы описать свои ощущения, но слова и не были нужны. Их руки, губы, тела словно обладали своим собственным языком, и двое любовников прекрасно понимали друг друга.

Утром Жан помог Вачиви одеться, и они вместе отправились на пристань, куда накануне отвезли сундук с их вещами, чтобы сесть на кильбот до Нового Орлеана. Вачиви была взволнована, но ее растерянность заметно уменьшилась, словно любовь и ласки Жана вдохнули в нее уверенность. Увидев Миссисипи, она радостно улыбнулась – об этой реке ей рассказывал отец, но Вачиви никогда не думала, что когда-нибудь увидит ее своими глазами. Сиу называли Миссисипи Великой рекой, и она действительно была очень широкой и величественной даже здесь, в среднем течении. До Нового Орлеана отсюда было довольно далеко – Жан не без труда объяснил ей, что путешествие займет недели три, так как по пути кильбот делал много остановок, высаживая одних пассажиров и принимая на борт других. Кроме того, скорость движения во многом зависела от ветра и от течения.

На реке было множество других кильботов, каноэ, плоскодонок и барж. Вачиви разглядывала их во все глаза, и ее лицо при этом сияло. Почти все дни она проводила у борта, хотя Жан, опять же ради соблюдения приличий, нанял для них две каюты: в одной путешественники разместили багаж, а в другой спали. Время от времени у Вачиви возникали трудности с одеждой и нижним бельем, и тогда Жан помогал ей одеваться и затягивать корсет. В корсете Вачиви совершенно не нуждалась, но эта сложная конструкция ей сразу чем-то приглянулась (напоминает остов пиро́ги, говорила Вачиви), и каждый раз, когда он сражался со шнуровкой, девушка весело смеялась. Жан тоже был доволен. Он и не ждал, что Вачиви выучится всему и сразу, однако всего за несколько дней она далеко ушла от той индейской девушки, которая плескалась в озере голышом, и Жан надеялся, что, когда они прибудут в Новый Орлеан, ему не придется краснеть за нее перед родственниками.

А приближающаяся с каждым днем встреча с родственниками-аристократами заставляла Жана нервничать – как-то они отнесутся к Вачиви? Даже здесь, на кильботе, он ловил на себе неодобрительные взгляды других пассажиров, осуждавших его за связь с индианкой. Мужчины, способные оценить внешность Вачиви, были более снисходительны, но женщины надменно отворачивались, стоило ей только появиться на палубе. Жану оставалось только надеяться, что жители Нового Орлеана проявят бо́льшую терпимость, да и красота Вачиви должна была сделать свое дело. Он, во всяком случае, не мог перед ней устоять, и каждая их ночь на кильботе была наполнена неослабевающей страстью. Кроме того, трехнедельное путешествие вниз по Миссисипи дало им возможность лучше узнать друг друга, а Вачиви – пополнить свой скромный запас французских и английских слов.

Но вот остались позади форт Сент-Пьер и форт Прюдом, и кильбот подошел к Новому Орлеану.

В этот день Вачиви выглядела особенно неотразимо. На ней было бледно-голубое дорожное платье (которое она надела без помощи Жана), такая же шляпка с широкими, завязанными под подбородком лентами и тонкие белые перчатки. С нижним бельем тоже было все в порядке, а корсет, затянутый Жаном, выгодно подчеркивал ее безупречную фигуру. В этом наряде Вачиви была похожа уже не на ребенка, а на молодую привлекательную женщину, и теперь Жану даже льстило то, что она полностью ему принадлежала. Не рабыня, а возлюбленная. Дочь вождя, Вачиви, Танцующая. Это ее имя перевел Жану Люс. Оно ей очень шло, и Жан еще раз в этом убедился, когда они сошли по трапу в порт. Даже в европейском платье походка Вачиви оставалась легкой и грациозной.

В порту Жан нанял экипаж, который доставил их и багаж в гостиницу на улице Шартрез. Сразу отправиться к родне Жан не рискнул. Вместо этого он отправил дяде, усадьба которого находилась в окрестностях Нового Орлеана, письмо, в котором извещал о своем возвращении и упоминал, что приехал не один, а с «юной леди». Обременять своих близких Жан не хотел, к тому же он все еще беспокоился, как-то примут Вачиви его родные.

Не успели они расположиться и отдохнуть после долгого путешествия, как в гостиницу доставили ответ от Анжелики де Маржерак. В своем послании она настаивала, чтобы «дорогой Жан» непременно остановился в ее доме. О «юной леди» она ни словом не обмолвилась, но Жан решил, что приглашение относится и к Вачиви. В конце концов, в своем письме он совершенно недвусмысленно сообщал, что путешествует не один. Впрочем, послание Анжелики было выдержано в достаточно теплом тоне, и он не сомневался, что родственники не откажут в приюте и Вачиви.