Алеся Казанцева - Режиссёр сказал - одевайся теплее, тут холодно (сборник)

Все их гладят, такие они хорошие собачки, виляют сразу всем телом, жопки-копилки. Две докторских толстых счастливых колбасы в бархатных складках. Плечи на ширине бедер. Короткие и похрюкивающие. Алесечка сразу проявила себя спокойной кинематографичной собачкой. Хорошо пошла к актеру, не выбегала из кадра, не поворачивалась невыгодным ракурсом.

– Давайте сюда собаку, – говорит оператор. – Будем поднимать.

Приводят Алесю. Цепляют ее аккуратно.

– Давайте репетировать, – говорит оператор, – у меня уже свет стоит.

Смена красивая такая была. Ночь, здания вокруг подсвечены, художники натащили фактур, полили асфальт водой, чтобы блестел и отражал. Мопс Алеся стоит в луче света. Дыма еще напустили атмосферного…

Проверили все карабины у Алесечки, все хорошо, давайте попробуем поднять.

И вдруг по команде «давайте» Алесечка взмывает вверх до крыши. Валентине Терешковой вообще не снилось такое! Алесечка даже не взлетела, а каааак пизданула! Только соски в разные стороны торчат. И тут же крики: КУДА? КУДА?? ОБЕЩАЛИ МЕТР ПОЛТОРЫ СЕКУНДЫ!!! Но тот человек, который поднимал, он никому ничего не обещал. Только жене вернуться хотя бы в восемь утра. Режиссер смотрит на пустой луч и говорит: «По-моему, из Алеси что-то сыплется».

Заводчики прокляли нас. Они сказали, что это статья – это раз. И что Алесе еще рожать – это два. Мы сказали, что и сами не против еще родить, но против статьи. Заводчики сказали, что Алесечке два года, что она еще в прошлом месяце не спускалась с лестницы, ей казались высокими ступеньки в подъезде, ее выносили на ручках.

И я представила ощущения этой маленькой девочки-мопса, которую всю жизнь носили на ручках, а потом приводят в большое яркое место, все тебе рады, хлопают по попе, чешут ушко, они все рады тебе, рады, и ты виляешь всем телом, а потом кааак прямо выше крыши, так, что из тебя реально сыплется. А ты мопс, ты рождена в принципе не для этого, ты не хочешь летать, ты хочешь сосиску, но летишь прямо ночью в ярком луче света, в дыму, туда! ВВЕРХ! ВЫШЕ КРЫШ! А потом еще летаешь тридцать дублей, уже не высоко, но и не на метр, как говорили… Заводчики угрожают забрать и сокрушаются, что как же так, обещали же всего полторы секунды! А постановщик с сигаретой говорит: «Да, полторы. Но никто не говорил, сколько раз». Режиссер – жесткий мужик, он не любит, когда мучают детей и животных, он твердо говорил: «Так! Чтобы больше не издеваться над собачкой, делаем еще дубль. И все!» Много раз так говорил.

Алесечка не пиликнула ни разу. Она взлетала и возвращалась на землю, сколько не снилось ни одному аэропорту в час пик. Не показывала недовольства или желания рожать. Она стояла в луче света на мокром холодном асфальте с видом «ну, если так надо…».

Наконец сняли. Вывели мопса Царя. Он спал в теплой машине. Теперь ему нужно было дублировать Алесю в кадре с банальной проходкой. Он был плотным, горячим. Похрапел, попердел, и смотрел на всех, мол, а чо там Алеська кипишует? Нормально же все тут, ходим на поводке, свет стоит.

Как же в этой прекрасной собачке я узнавала себя. Это же прямо я, я! Все вот это обещанное в жизни – оно в целом так и есть, не обманули, но никто не гарантировал, сколько раз. И даже если из тебя сыплется, то ты не сбежишь, видишь же, что люди вокруг стараются, а вдруг и правда так надо? Посмотри, ведь они тебе рады. Хоть ты сама и не очень счастлива.

Я сидела перед нейропсихологом и рассуждала, что хочу вырастить счастливого человека (хотя что могу знать об этом?). И пусть сын занимаемся тем, чем он. Один раз мы пришли с режиссером на встречу в офис заказчика. Нам сказали: «Только просим извинить. Около переговорной будет шумно, сегодня поздравляем мужчин с 23 февраля». Мы такие: ну что вы, что вы…

Поднялись на этаж, там стояла тишина, как во время команды «Мотор!» Бегали и суетились женщины в туфлях, ковролин глушил их каблуки. Тема праздника: мужчины – супергерои. Вот эта тупая ложь, не важно, короче. Все построились в ряд и самая главная дала отмашку: «ЗАВОДИ!» Вышло четыре мужчины. На двадцать пять женщин – четыре человека. На весь этот этаж. Они вышли довольными, лоснились. Я помню, что у одного была дико огромная голова. Небольшой рост и прямо шарабан такой сверху. Он шел первым, по походке было понятно, что остальные трое уже женаты. Начались стихи, что вы для нас, мы за вами, мы без вас… У троих женатиков на лице было написано, что скоро восьмое марта. А женщин раз, два, три, четыре, бля… Самый головастый пошел по столу, как мопс Царь, вокруг него щебетали: «А попробуй мою шарлотку», «А капустник сама пекла», «А вот еще манник», курник, картофельник, морковник, хлебник… Смотрела на них и думала: «Как. Же. Мне. Повезло, что я не с вами, ребята». Что я не тут.