Виктор Квашин - О звериках с любовью

Прожил Маркиз довольно долгую и наверно по-своему счастливую жизнь. Только с нами он жил 11 лет, а всего по нашим подсчётам около 15—16 лет. Между прочим, последние два года кот был освобождён от ига Норда, жизненный путь которого окончился раньше, и имел статус полноправного и единственного домашнего животного в нашем доме.

И теперь, по прошествии лет, когда режу зимой тыкву, вдохну запах жёлтой мякоти и вспоминаю кота Маркиза…

Солнце к горизонту клонится, пятый день моего путешествия к концу подходит, плановые тридцать километров давно пройдены и ноги уже идти отказываются, а я всё места для ночлега найти не могу. Вроде и есть на карте ручей, а на самом деле среди кочкарника вода сочится — не то что палатку поставить, попить не представляется возможным. Такие здесь, в западных предгорьях Сихотэ-Алиня места, мне пока непривычные.

Ну вот, тут точно подход к воде будет: лесная дорога прямо вдоль ручья нарисована. Свернул на ту дорожку, там поляна с пасекой, а дальше и тропки нет, заросло всё давно. Пасечник, мужчина постарше меня лет на десять, объяснил доходчиво:

— Нет тут воды, сам издалека вожу. И прохода вниз нет, ноги только изведёшь. А и проберёшься, как среди кочкарника ночевать будешь? И гнус тебя сожрёт. Оставайся у меня, ночевать будешь на мягком топчане вон в той палатке, она у меня специально для гостей. Суп только что сварил, горячий ещё. Чаю сейчас свежего заварим, — а сам уже в железную кружку воды зачерпнул, на газ поставил. — Снимай рюкзак, располагайся!

Ну, супчиком и мягкой постелью меня не прельстишь, а вот горячий крепкий чай, который по волшебству газовой печки будет «сейчас», а не после поиска места, устройства кострища, раздувания сырых дров… — перед таким соблазном после девяти часов под рюкзаком устоять я не смог.

Расположился. Супчику поел. С добавкой. Чайку выпил, да ещё заварил. И всё это, сидя по-человечески на лавке за удобным столом — какое, оказывается, это удовольствие!

А хозяин пасечник Анатолий всё это время с пчёлами возится, некогда ему, если уж занялся осмотром, доделать нужно, не бросишь. Откроет улей, посмотрит, рамочки с пчёлами переставит, приходит под навес записывать, что там в улье творится. Одновременно со мной делится, что весна поздняя, холодная, приноса нет, расплода мало, молодые матки не облётываются.

Вот солнце закатилось, закончил Анатолий свои работы, подсел ко мне, закурил. Беседу продолжили. Я-то сам пчёл держал, как говорится, в теме. У него кое-что по-другому устроено, вот я вопросы задаю, а он рад моему интересу, объясняет всё толково.

— А что это у тебя за столбики, вон там, за ульями? — спрашиваю.

— О, это сигнализация. Сам спаял, — автор изобретения начинает подробно объяснять схему устройства.

— Как у пограничников, что ли? — смеюсь.

— Почти. Пошли, покажу. Вот, смотри: медведь проволочку рвёт…

Звуковой сигнал так заверещал, что я вздрогнул!

— Ну вот, убежит мишка. А не испугается, тогда подключу второй контур — высоковольтный провод от магнето, от него точно удерёт, не вернётся.

— Ну, ты, Анатолий, рационализатор! А что, так уж сильно донимают медведи?

— Да каждое лето покоя нет. Как пчёлы с липы мёд понесут, так и начинается. Чего только не выдумывали, всё равно исхитрится и разворотит улей, да не один.

— Ну, ты так говоришь, будто все медведи с тайги на твою пасеку собираются!

— Да почти что так! Вот послушай, я тебе расскажу, какая ночь у меня была лет семь назад, здесь же я и стоял с пасекой. Только-только с липы пчёлы понесли, ещё и приноса-то толком не было, утром встаю, а вон там два угловых улья разворочены, крышки в стороне, а верхние корпуса по следам метров за пятьдесят в тайге отыскал. А пойдём, вот, видишь, это его когти на корпусе, — даёт пощупать мне Анатолий. Царапины на древесине действительно впечатляют.

— Короче, рамки разломал, пчелу подавил, сам знаешь, с такой семьи в этот сезон мёда уже не жди, — продолжает Анатолий. А семьи сильные были. Жалко. А у меня тогда ружьё было, зарегистрированное, всё по правилам, тридцать второй калибр. Ну, я-то знаю, если медведь мёда попробовал, ещё придет. Вот я вечером на крышу будки залез, замаскировался, наблюдаю. А он же зверь умный: заляжет и ждёт, пока не убедится, что человек спит. Ну, я свет, конечно, выключил, лежу в засаде. А он не идёт и не идёт, мне уж надоело, курить охота. Тут смотрю, на фоне чёрного леса ещё более чёрное появилось. Движется бесшумно, и к тому же улью. Я фару включаю, а он здоровый, и уже рядом с ульем.