Виктор Квашин - О звериках с любовью

Среди зимы привёз он Маркиза в свой поселковый коттедж. Но тот не задержался, ушёл не попрощавшись. Несколько дней добирался тайгой до родного дома. Отморозил ухо так, что оно отвалилось, но прибыл. А дом закрыт. И он два года жил с собакой, промышляя подножным кормом.

Мы нашли в сарае большую заледеневшую тыкву, наполовину сгрызенную Маркизом. Как только зашли в квартиру и выложили вещи, кот вскочил на стол, разорвал лапами буханку хлеба и почти всю её съел на наших глазах. Видя его безумное поведение, мы не решились оставлять такого зверя в комнате. Я соорудил ему утеплённую будочку под верандой. И получился у нас деревенский парадокс: собака жила в доме, а кот на улице.

Надо сказать об отношениях кота и собаки. С первых минут Норд набросился на кота и лаял, не умолкая, часами. Как позже выяснилось, Маркиз был неробким котом и запросто мог обратить в бегство любую крупную собаку. Но тут он проявил необыкновенную выдержку — отвернулся мордой в угол и терпел все яростные наскоки Норда. Он сразу дипломатично признал Норда главным в доме, тем самым получив статус домашнего животного, хоть и дискриминационного «второго сорта», но с регулярным питанием.

Весной Маркиз удивил нас тем, что ловил и ел буквально всё, что шевелится: лягушек, змей, в том числе ядовитых щитомордников, мышей, жуков, бабочек, птичек, летом истреблял с хрустом кузнечиков, конечно, поедал зелень начиная от травы, заканчивая огурцами. Огурцы крошил целыми грядками и никакие наказания не помогали. Если его ругали, он пожирал их ночами. А осенью и зимой лучшим лакомством для кота была тыква. Он сходил с ума, когда слышал запах разрезаемой тыквы — воспоминания голодной молодости.

Через пару лет мы забрали окультурившегося Маркиза в дом на зиму, а потом это стало правилом. Весной он сам переселялся во двор и домой заходить отказывался.

Со временем Маркиз перестал пожирать змей и лягушек, почти не обращал внимания на мышей. Ловил только глупых птенцов-слётков. Я однажды отругал его и сказал Норду:

— А ты что смотришь? Следи, чтобы Маркиз птичек не ел!

И что вы думаете, с этого момента и до конца дней, стоило Маркизу лишь помыслить двинуться в сторону птички, как Норд яростно бросался его облаивать и тот немедленно отворачивался и делал вид, что вовсе и не собирался нападать на каких-то пернатых.

Интересно, как животные всё понимают! Отвлекусь от Маркиза. В первые годы мы сажали кукурузу. Но урожай полностью собирали барсуки, фазаны и добивали вороны. С барсуками Норд воевал и всегда звал меня на подмогу. Ночами мы с ним устраивали целые бои с нежелающими уступать добычу барсуками, которые были размером как раз с Норда и щёлкали зубами не хуже собаки. Фазаны воровали початки на рассвете, когда и мы и собака спали. А вороны пиратствовали днём в открытую. Однажды жена гоняла их, гоняла, рассердилась, говорит:

— Норд, а ты что лежишь, гоняй ворон!

Всё, с этого дня, если ворона случайно пролетала вблизи нашего суверенного воздушного пространства, Норд поднимал невыносимый лай и преследовал её по земле. Ворона тоже не дура. Сядет на дерево и перья чистит, а собака часами на лай исходит. Приходилось иной раз камнями ворону прогонять, жалея исполнительного пса. А до того он просто не обращал на ворон внимания.

Кто бы мог тогда предвидеть, что сейчас, когда уже нет ни кота, ни собаки, мы подружились с теми самыми воронами и кормим их холодною зимою чуть ни с руки. Я даже называю их «мои летучие собаки». Они всё понимают.

У Маркиза с Нордом были особые взаимоотношения. И если Норд всегда подчёркивал своё главенство над ним, то при опасности бросался защищать как «наше животное». Однажды появился в деревне молодой, а потому наглый агрессивный белый кот. И стал этот белый ходить к нашему Маркизу с целью подраться. В один день напал белый на Маркиза как-то уж слишком врасплох, угнал его в лес и загнал на дерево. Жена говорит:

— Норд, иди Маркиза выручай.

Норд ринулся по следам, отыскал, белого кота прогнал далеко-далеко и вернулся с докладом — хвостом виляет, мол, выполнил.

— Молодец, Нордик! А где же Маркиз? Маркиз-то на дереве сидит, боится. Иди, приведи.

Побежал Норд исполнять и через несколько минут явился с котом к хозяйским ногам.

С годами кот обленился, как впрочем, случается и с людьми в благополучных условиях. Охотился он изредка, ради спортивного интереса. Питался исключительно сырой навагой и никакой иной пищи не признавал. Я как-то подсчитал, что принёс из магазина за восемь километров в рюкзаке на собственной спине не менее пяти тонн свежемороженой наваги непосредственно ради «нелюбимого» кота Маркиза. Летом он по-прежнему крошил огурцы на грядках, а зимой обожал полакомиться кусочком сырой тыквы.