Харуки Мураками - Возникновение замысла [litres с оптимизированной обложкой]

– Прикинься, будто мы знакомы, – отрывисто сказала она. – И договорились встретиться здесь, ага?

Голос – с хрипотцой. Или она просто временно осипла от перенапряжения. В ее произношении улавливался северный диалект.

Я закрыл книгу, заложив страницу закладкой. По виду девушке было лет двадцать пять, в белой блузке с округлым воротничком и темно-синем кардигане. Все вещи недорогие и отнюдь не модные – обычная одежда, которую домохозяйка может надеть, скажем, собираясь за покупками в ближайший супермаркет. Волосы у нее были черные, подстрижены коротко, на лоб падала челка. Почти без косметики. На колени девушка положила черную матерчатую сумку с ремешком.

В ее лице не было ничего приметного, черты – приятные, но не впечатляют. Увидишь такую в толпе – и тут же забудешь, как ее и не бывало. Поджав тонкие и длинные губы, девушка дышала через нос. Ее дыхание было немного прерывистым, ноздри чуть расширились, затем сжались. Маленький нос у нее не сочетался с широким ртом, точно мастеру-гончару не хватило глины, и он решил соскрести часть с носа.

– Понятно? Веди себя так, будто мы – знакомые, – повторила она. – Только не удивляйся.

– Ладно, – ответил я, ничего при этом не понимая.

– Продолжай спокойно есть, – сказала она. – И делай вид, будто по-дружески болтаешь со мной.

– О чем?

– Токиец?

Я кивнул. Затем поддел вилкой и съел помидор размером не больше черешни. Взял стакан с водой и сделал глоток.

– Понятно по речи, – сказала она. – Как тебя сюда занесло?

– Просто ехал мимо, – ответил я.

Официантка в униформе имбирного цвета принесла пухлое меню. У нее была такая большая грудь, что пуговицы на блузке, казалось, вот-вот оторвутся от натяжения. Девушка напротив меню не взяла и на официантку даже не посмотрела. Глядя прямо на меня, она лишь сказала:

– Кофе и сырное пирожное, – будто заказывала не ей, а мне. Официантка молча кивнула и удалилась с меню в руках.

– Неприятности? – спросил я.

Девушка ничего не ответила – только смотрела на меня в упор, будто оценивала.

– За мной что-нибудь видно? Там кто-нибудь есть? – спросила она.

Я посмотрел ей за спину. Простые люди просто ели. Из новых клиентов – никого.

– Ничего и никого там нет, – сказал я.

– Посмотри еще немного, ладно? – сказала она. – Если что будет, дай знать. А сам болтай как ни в чем не бывало.

Из-за нашего стола виднелась парковка ресторана. Я видел мой малыш «пежо» – старенький и весь в пыли. Кроме него было две машины: серебристая малолитражка и черный микроавтобус с высокой крышей. Микроавтобус, как мне показалось, сиял новизной. Обе машины стояли уже давно. И я не заметил, чтобы на парковку заехал кто-то еще. Девушка скорее всего пришла в ресторан пешком. Или кто-то ее сюда подвез.

– Что, просто ехал мимо?

– Да.

– Путешествуешь?

– Вроде того.

– Что читаешь?

Я показал ей книжку – «Семейство Абэ» Мори Огая [32] Мори Огай (Ринтаро, 1862–1922) – японский военный врач (генерал-лейтенант медицинской службы), писатель, критик и переводчик, один из деятелей культуры, модернизировавших всю современную японскую литературу. «Семейство Абэ» (1913) – его историческая повесть. .

– «Семейство Абэ»? – переспросила она. – Зачем читаешь такое старье?

– Лежала в гостиной хостела. Я недавно ночевал в Аомори, пробежался глазами – вроде интересная. Вот и взял с собой. Взамен оставил те, что уже прочел.

– «Семейство Абэ» не читала. И как – понравилась?

Я эту книгу прочел и теперь перечитывал. История, в общем, неплохая, вот только я не мог понять, почему и из каких соображений Мори Огай написал или почувствовал необходимость написать такую книжку. Но если я начну это объяснять, затянется надолго, здесь – не клуб любителей чтения. К тому же она просто ухватилась за первую попавшуюся тему, чтобы вести со мной непринужденную беседу (по крайней мере – чтобы так подумали окружающие).

– Прочесть, думаю, стоит, – сказал я.

– И что за работа?

– У кого? У Мори Огая?

Она нахмурилась.

– Какое мне дело до Мори Огая? Ты сам чем занимаешься?

– Рисую картины, – ответил я.

– Художник?

– Вроде того.

– Какие картины рисуешь?

– Портреты.

– Портреты? Это вроде тех, что на стене в кабинете директора фирмы? И с них важные персоны взирают с таким надутым видом?

– Точно.

– И это твоя работа?

Я кивнул.

Она оставила тему живописи. Верно, ей стало неинтересно. Основная масса людей в мире – за исключением тех, кого рисуют, – не испытывает ни малейшего интереса к портретам.