Павел Иевлев - Город людей

— Я как смогла, описала ему нашу ситуацию, — заверила девушка. — Оно вроде бы даже поняло.

— И что?

— Да сами послушайте! — Матвеев открыл крышку чемоданчика МИЗ-8 24 24 МИЗ-8 — один из первых репортажных (с батарейным питанием) магнитофонов в СССР. Батарей хватало только на работу ламп, механизм был заводной, на пружине. А вы думали, айфоны были всегда? и закрутил ручку завода лентопротяжного механизма. Сквозь шипение и треск послышался глухой, но различимый голос:

— Вернуть два действия назад. Устройство. Рекурсор. Использовать.

— Что использовать?

«Как странно звучит мой голос в записи», — подумала Ольга.

— Рекурсор. Монтировать фрагмент.

Несколько секунд шипящей тишины.

— Вернуть два действия назад. Устройство. Рекурсор. Использовать.

Лента с шорохом смоталась на приемную катушку.

— После этого оно нас покинуло, — сказала девушка.

— И что все это значит? — спросил Воронцов.

— Не имею ни малейшего понятия, — ответил Матвеев. Но насчет «вернуть два действия назад» у меня есть гипотеза. Я думаю, имеется в виду предпредыдущий прокол. Динамика резонанса была немного необычная. На графике такая боковая гармоника отметилась, вот, посмотрите…

Он зашуршал лентой самописца, но никого ей не заинтересовал.

— Я предлагаю повторить этот прокол, и отправить кого-то внутрь, посмотреть.

— Но там же минус… минус сколько, вы говорили?

— Кельвиновский ноль или близко к тому — минус двести семьдесят три по Цельсию. На самом деле, должно быть немного теплее, градусов на двадцать-тридцать, я думаю. Какое-то остаточное тепло наверняка есть.

— Это нас очень утешает, — скептически сказал Палыч. — Не двести семьдесят мороза, а всего двести пятьдесят. Большая разница…

— В наших скафандрах вполне можно выдержать такую температуру несколько минут, — упрямо сказал ученый, — а если их немного доработать, то и больше. Там не будет воздуха, он замерз и выпал снегом, а значит теплопотери — только излучением. Чтобы всерьез остыть, потребуется довольно много времени. Основная проблема — воздух и освещение, а не холод. Важно чтобы не замерзли баллоны и батареи фонаря. Я верю в наших инженеров и механиков, они что-нибудь придумают.

— Кто пойдет?

Все посмотрели на Ольгу.

Новый, улучшенный скафандр выглядел более толстым и неповоротливым, но стал заметно легче.

— От баллонов решили отказаться, замерзнут. Установлен регенеративный патрон РП46 от изолирующего противогаза. Он при работе сам себя греет, так что проблем быть не должно. Меня Дмитрий зовут, я вас страховать отсюда буду.

Он закрепил веревку у нее на поясе, подергал, покачал головой.

— Следите, чтобы ни за что не зацепилась там, и держите хотя бы первую минуту на весу, пока не остынет. А то примерзнет. Через пять минут я выберу слабину и подергаю. После этого у вас будет еще пять минут, чтобы вернуться. Если не успеете — я вас вытащу. Если понадобится — лебедкой. Запомнили?

«Суровый какой, — подумала Ольга. — Откуда он? Из какого отдела?»

Не вспомнила.

— Да, поняла, поняла, — сказала она, — не волнуйтесь так. Все будет нормально.

Дмитрий только головой укоризненно покачал.

— Готовы? — хрипло сказал интерком.

Ольга помахала рукой в сторону окна.

— Запускаем!

Тусклый луч фонаря осветил лежащий на каменном полу слой инея. Помещение было просторное, с темными стенами, поэтому рассмотреть детали не получалось. Небольшое толстое стекло шлема сразу начало подмерзать с краев, несмотря на специальную пленку и то, что Ольга старалась дышать в прилегающую ко рту маску. Сипение воздуха в дыхательном мешке и клапанах казалось оглушительным. И еще — сразу стали мерзнуть ноги, как будто в ботинки напихали льда, при этом поясницу сзади припекало разогревшимся патроном регенератора.

Среди поблескивающего инея резким контуром выделялся черный цилиндр репера, больше здесь, кажется, ничего не было. «И что мне тут делать?» — подумала девушка. Когда они обсуждали эту вылазку, то расчет был на то, что она «сориентируется по обстоятельствам». Пока не очень получалось. Ольга пошла вперед, стараясь держать в натяг и на весу страховочную веревку. То, как она исчезает в никуда, выглядело противоестественно. Вблизи черная стена оказалась каменной, сложенной из крупных, хорошо подогнанных камней. Пройдя вдоль нее налево, девушка обнаружила дверной проем и лестницу, которая, закручиваясь, уходила наверх. Натянув, три раза, с большими паузами дернула веревку, подавая сигнал «все нормально» и начала подниматься по ступенькам. Ноги мерзли все сильнее — с теплоизоляцией ботинок явно не додумали. Лестница заворачивалась спиралью между двух сплошных стен и, завершив полный оборот, привела в небольшую круглую комнату. Посередине ее на изящном столе из цветного стекла и крученого металла стоял некий механизм. Набор бронзовых шестеренок, валы и червячные передачи — очень похоже на внутренности часов. В центре его разместились две статуэтки, черная и белая, примитивно, но вполне узнаваемо изображающие человека и мантиса. Человек — из белого камня, мантис — из черного. Статуэтки висели горизонтально, основаниями друг к другу, но не соприкасались, закрепленные в металлических тонких обоймах. Механизм застыл, заблокированный весьма драматическим способом — в зубцах большой шестеренчатой передачи застряла чья-то рука. Правая. Сам владелец руки по неизвестной причине отсутствовал. Фрагмент конечности от середины предплечья до кончиков пальцев был срезан поразительно ровно и зажат механизмом чуть выше запястья — так, что вытянутая ладонь, казалось, приглашала к рукопожатию.