Лоран Гунель - День, когда я научился жить [litres]

Его охватила робость, почти страх.

Пора бы уже привыкнуть ко всяким странностям, что происходят теперь в его жизни. Однако, когда он вскрывал конверт, руки у него дрожали.

Твои родители любили тебя, только не знали, как тебе сказать.

Он потряс головой. В какой-то мере он этого ожидал. Ожидал логического продолжения.

Он несколько раз перечитал написанное, вздохнул и, сам не понимая почему, расплакался.

Словно нечто незнакомое, непонятное вдруг из глубины поднялось на поверхность. Как пузырьки воздуха в тесте, когда переложишь разрыхлителя: они растут, поднимаются, и поверхность лопается повсюду.

Голову заполнили беспорядочные образы. Жена… Пока она была жива, он не чувствовал, что она его любит. И мальчишки никогда не проявляли к нему особой нежности. И клиенты, вплоть до последних дней, были такие холодные и неприветливые. А потом – столик на тротуаре, покрытый белой скатертью, а на нем – блюдо с нарезанными маффинами и нарисованное на скатерти сердце с надписью: «Гэри угощает».

Из далекого прошлого вдруг появилось неожиданное воспоминание: ему четырнадцать лет, он ученик булочника. Безусый, тощий юнец, одетый с головы до ног в жесткую и грубую полотняную робу. Три часа утра, на дворе еще темная ночь. Повсюду мука: она летает в воздухе, покрывает пол, кожу, выбеливает волосы. Запах горячего хлеба. В огромной печи трещат поленья. Когда он открывал дверцу печи, ему казалось, что перед ним жерло ада, и лицо обжигало пламенем.

Учитель доверил ему секрет французских пекарей: закваска, как и любое живое существо, не дает себя обуздать, говорил он. Но она зависит от тебя точно так же, как ты зависишь от нее. Если ты плохо себя чувствуешь, не в духе или не сосредоточен на том, что делаешь, – ни за что не поднимется. Как ни старайся – дело не пойдет. Ты можешь месить тесто часами, менять температуру, влажность – ничего не выйдет. Но если ты в хорошей форме, если ты рад тому, чем занимаешься, закваска, как и ты сам, начнет подниматься и свершится чудо.

Гэри в конце концов ушел от учителя и отдал предпочтение химическим разрыхлителям.

И вдруг из всего этого фейерверка образов, отзвуков голосов и бесформенных эмоций возникла мысль. Она становилась все яснее и четче, как контуры на старинной фотографии, что возникают как по волшебству, если фотобумагу опустить в ванночку с проявителем. Эта мысль подводила итог ошибке всей его жизни: мальчиком он считал, что все люди холодные и злые.

Позже он обнаружил, что чуткие, добрые, любящие люди все же существуют. Это так, но не для него. Он вечно притягивал к себе людей скверных, ворчливых, с тяжелым характером. Такова была его карма, его судьба, и он тащил ее всю жизнь.

А теперь он понял, что люди сами по себе ни добры ни злы, ни хороши ни плохи. В них есть и то и другое, как и во всем мире. Как он относился к ним, так и они относились к нему, словно какая-то частица их самих была созвучна какой-то частице его самого. И их поведение было всего лишь отражением его поступков.

Он вытер слезы и долго еще сидел, не мешая воспоминаниям всплывать на поверхность сознания. Он пересматривал свою жизнь в свете только что сделанного открытия.

Потом позвал сыновей.

Никто не отозвался.

Он позвал громче, и они появились на пороге.

Вид у них был испуганный, и ему стало стыдно.

Он поманил их рукой.

Мальчишки нехотя подошли и, поравнявшись с ним, застыли на месте. Тогда он обнял их и прижал к себе.

Была середина ночи. Анжела вертелась в кровати, тщетно пытаясь заснуть. Она все еще находилась во власти той жути, что прочла в этом дурацком блоге, в этой вонючей пачкотне, и совсем разнервничалась.

«Думай о чем-нибудь другом».

Надо успокоиться и забыть об этом. Если хочется, об этом можно будет подумать днем, а сейчас надо поспать.

«Думай о чем-нибудь приятном, спокойном и позитивном».

Она попыталась представить себе лужайку, усыпанную яркими цветами… А в траве прыгают кролики.

«Ну вот, хорошо, думай об этом и дальше, и быстро заснешь».

Цветы, цве… и вдруг ей вспомнился видеоролик о чудаке, который поедал цветы у себя на участке. Смотреть его было неприятно. На видео не было Джонатана и вроде бы ничего особенного или шокирующего не происходило. Она просмотрела его дважды, но ей так и не удалось понять, почему ролик вызывает такое тягостное чувство.

Что-то тут не так – этому внутреннему беспокойству должна найтись причина. Надо ее найти. Анжелу что-то подталкивало, словно нашептывая, где надо искать. Интуиция либо предчувствие.