Лоран Гунель - День, когда я научился жить [litres]

Джонатан расхохотался.

– Когда-то, – сказала Марджи, – клевер всегда входил в число самых красивых газонных трав. Знаешь, все так считали. И когда покупали мешок семян для газона, там обязательно были зернышки клевера. Газона без клевера себе просто не представляли! Только благодаря ему газон оставался зеленым даже в засушливую погоду. К тому же клевер абсорбирует из воздуха азот и насыщает им почву, а значит, удобряет газон. Чего еще желать? А потом, в тысяча девятсот пятидесятом году, многонациональные химические компании изобрели гербициды для борьбы с сорняками, пробивавшимися на газонах. Беда была в том, что эти гербициды заодно уничтожали и всеми любимый клевер. И сразу же эта гадость перестала продаваться. Тогда компании взяли быка за рога и инвестировали миллионы долларов в средства массовой информации, чтобы добиться признания клевера сорняком.

– Ты шутишь?

– Усилиями рекламы эта информация дошла до публики, и люди стали смотреть на клевер иными глазами, а потом начали от него избавляться. А многонациональные компании убили сразу двух зайцев: во-первых, теперь они могли продавать свои мерзопакостные гербициды, а во-вторых, люди стали покупать у них еще и удобрения для подкормки лишенной азота почвы…

Джонатан раздосадованно покачал головой.

А Марджи улыбалась, и в ее глазах светилась хитринка.

– А ведь клевер красивый, – сказала она. – И по весне цветет маленькими белыми цветами.

И продолжала, доверительно понизив голос:

– В жизни всегда так: мы далеки от того, чтобы усомниться, а не бывает ли то, что мы считаем проблемой, на самом деле ее решением?

Они неспешно спускались мимо розовых кустов и шпалер из клематисов с волшебным ароматом. Внизу на фоне светящейся голубизны океана резко выделялись кривые стволы столетних сосен. Не было ни ветерка, и казалось, растения пользуются этим, чтобы высвободить все свои ароматы, словно знают, что ветер их не отнимет.

– Ведь мы с тобой говорили вчера, – продолжила Марджи, – что борьба бесполезна и все на свете друг с другом связано.

– Э… Позволь-позволь, мы же говорили о людях, а не о растениях!

– Растения тоже живые существа.

– Да, но… есть же какие-то границы. Ты же не собираешься заставить меня поверить, что я как-то связан с клевером на своем газоне!

Марджи безмятежно улыбнулась:

– Как знать… Ты, может быть, слышал разговоры о том, что произошло в конце тысяча девятьсот восьмидесятого года с антилопами куду в Южной Африке?

– Откровенно говоря, нет! – со смехом ответил Джонатан.

– Это случилось в саванне Трансвааля. Я там была лет тридцать тому назад…

Марджи помолчала, а потом медленно, словно слова постепенно всплывали в памяти, начала рассказывать:

– Я и теперь еще помню красное рассветное солнце над бескрайней равниной и жаркий ветер, приносящий запахи диких зверей. На равнине располагалось несколько заповедников, где обитали куду, крупные антилопы с длинными витыми рогами. Питались они листьями акаций. И деревья спокойно позволяли им себя объедать…

Джонатан рассмеялся:

– У них не было выбора!

Марджи загадочно улыбнулась:

– И тут антилопы в заповедниках вдруг начали гибнуть одна за другой, и никто не мог понять почему. Хищники на них не нападали, на них не наблюдалось никаких ран или увечий. Нам, отряду биологов, понадобилось два года, чтобы понять, в чем дело. И то, что мы обнаружили, сильно повлияло на мое восприятие мира…

Джонатан нахмурил брови.

– До той поры акации никак не реагировали на то, что с них ощипывают листву, поскольку они знали, что антилопы съедят какое-то количество, а потом уйдут. Но в то лето поголовье антилоп в заповедниках сильно возросло, и они начали поедать гораздо больше листвы, чем обычно. Акации отреагировали, увеличив количество танина в листьях, чтобы они стали горчить и тем самым отпугнули антилоп.

Джонатан уставился на нее с сомнением.

Марджи как ни в чем не бывало продолжала:

– Но голодные антилопы все равно поедали листья, и деревья оказались под угрозой.

Она многозначительно помолчала и снова заговорила:

– Тогда деревья вместе с соком начали выделять яд. И их листья, обычно вполне съедобные, превратились в смертельную отраву.

Джонатан глядел на тетку и бледнел на глазах.

– Но самое удивительное не в этом, – сказала Марджи. – Акации сумели передать информацию от дерева к дереву. Они предупреждали сородичей, что им грозит опасность, если они, как раньше, позволят ободрать с себя листву.