Лоран Гунель - День, когда я научился жить [litres]

– Наши политики!

Марджи расхохоталась.

– А остальные структуры? – спросил Джонатан.

– Есть еще лимбическая структура, благодаря которой мы способны проявлять эмоции и чувствовать эмоции других. Эта структура отвечает за развитие нашей способности общаться. Она возникла с появлением млекопитающих, которые должны были брать на себя заботы о детенышах, не способных выжить без опеки взрослых особей. И наконец, есть третья структура, неокортекс, то есть кора, вместилище того, что мы называем разумом: логического мышления, способности к формированию понятий и так далее…

– Понимаю…

– Идеалом было бы найти равновесие между тремя структурами, то есть обладать и активностью, и эмоциональностью, и способностью к абстрактному мышлению.

– Вот у твоего второго мужа, наверное, был хорошо развит неокортекс…

– Можно и так сказать. Но интеллект ведь не сводится только к разумности. Он зиждется на равновесном пользовании всеми тремя структурами нашего мозга. А у него были затруднения в эмоциональной сфере. Он плохо знал себя и хорошо видел недостатки других. Он был из тех, кто никогда не прислушивается к голосу сердца, а потому не понимает ни собственных желаний, ни собственных чувств. О моих желаниях и чувствах я уж и не говорю…

– А вы общались после развода?

– До меня дошло известие, что его сразила болезнь Альцгеймера. Страшный конец для человека, который всегда считал себя интеллектуалом высшей пробы…

– Бедняга.

– Ну, он достаточно быстро забыл, чем заболел.

Марджи отпила еще глоток чая.

– Мой третий муж резко отличался от первых двух. Счастье он искал в своем статусе. Это, несомненно, наибольшая из иллюзий… Поначалу я была от него в восхищении, но обманулась. Настал день, когда я поняла, что он гоняется за всем, что позволяет ему упрочить положение в обществе и придает ему значительности. Начиная с титулов и элегантной осанки и кончая маркой машины и изящными остротами, которыми он так и сыпал в разговоре. Знакомства он тщательно выбирал, сообразуясь с тем, какой вес они ему придадут. У него ничто не шло от сердца – все было продиктовано жаждой признания. Думаю, он в конце концов так зациклился на самолюбовании, что уже ничто не могло сделать его счастливым. Ему хотелось все большего почитания и поклонения, словно он и так уже не достиг вершины своих стремлений. Несомненно, у него была потребность успокоиться, компенсировать нехватку самоуважения, которую он тщательно прятал… Когда я решила стать биологом, он делал все, чтобы этому помешать. Ведь быть мужем археолога – это классно. А вот биолог – это нечто более обыденное.

Джонатан не смог удержаться от смеха.

– Его сбила машина, – безучастным тоном сказала Марджи.

– Какой ужас!

– Да нет, совсем наоборот!

– Как ты можешь так говорить?

– Это был «роллс-ройс» на выезде из какого-то замка после вечеринки с обильной выпивкой. Для него – не смерть, а мечта! Представь себе, если бы его переехал какой-нибудь драндулет в занюханном пригороде…

– Марджи…

– Его завещание было исполнено пункт за пунктом: грандиозные похороны, где присутствовали все сливки местного общества, «Реквием» Моцарта в исполнении оркестра и хора, надгробие шикарнее, чем у Рональда Рейгана. Весь свет был сражен наповал. А я – ничуточки. Понимаешь, в сравнении с Тутанхамоном он был просто мелкой сошкой…

Человек глубоко вздохнул, раза три посмотрел на мяч для гольфа, потом на его предполагаемую траекторию. Потом чуть передернул плечами, слегка отклонившись назад. Майкл сдержал смешок. Всякий раз, когда Джон Дейл примеривался к мячу, у него возникало это движение, похожее на нервный тик. Смешнее не найдешь, хоть умри.

Сухой стук – и мяч взлетел очень высоко, описав длинную дугу, перед тем как упасть на землю и застыть в неподвижности.

– Недурно, – сказал Майкл с одобрительной улыбкой. – Неплохая свечка.

Оба поглядели друг на друга на ходу. Утренняя дымка рассеялась в лучах солнца, озарившего ярким светом площадку для гольфа в парке Золотые Ворота в Сан-Франциско. Над полем стоял острый запах свежескошенной травы. Видневшийся вдали океан нынче был неспокоен. На волнах белели пенные гребешки.

– Ну так что, вы где – все еще со своими компаньонами?

– Дело движется – я в этом уверен.

– Вы мне это говорите уже три месяца, и по-прежнему ничего не меняется…

– Я вас предупреждал, что дело будет долгим. Для них эта компания как ребенок, плоть от плоти, и они не смогут просто так взять ее и разрушить.