Дарья Сойфер - Лайки вместо цветов

Уже дома, загрузив многострадальную одежду в стиральную машину и отогревшись в горячей ванне, Лера успокоила себя тем, что, в сущности, ничего ужасного не произошло. О туалетном позоре было известно только ей – и Соломатину, и ни один из них не жаждал эту информацию обнародовать. Для пущей уверенности Лера заблокировала его в «свайпере». Что же до комбинезона, то после стирки он выглядел не так уж и отвратительно, и Лера отрепетировала целую речь для Ляли про то, что для съёмок он вполне годится, а уж если они вместе настрочат про него крышесносную статейку, то производитель не станет обижаться на такой пустяк, как отсутствие этикетки. Ну, а если станет… Бывают же, в конце концов, кредиты и рассрочки!

К утру Лере удалось затолкать вчерашнее приключение в самый дальний уголок памяти, сносно отгладить одежду и твёрдо пообещать себе, что больше ни ноги, ни какого другого соломатинского органа в жизни великой Гинзбург не будет.

В редакцию «Gloss» Лера зашла с гордо поднятой головой и уже устремилась к своему рабочему месту, как Настя кинулась наперерез:

– Слушай, мне тут курьер оставил… Но кажется, это тебе.

Лера обернулась и увидела большую серебристую коробку с известным логотипом. Нехорошее предчувствие шевельнулось в груди. И не напрасно: в коробке под тонкой папиросной бумагой лежал аккуратно сложенный комбинезон, тот самый. С этикеткой и маленькой карточкой сверху: «Ты ведь не думала, что я отступлю?»

– Матвей Игоревич, вы меня слушаете? – Главбух Ольга Никаноровна обиженно насупилась.

Кажется, последние полчаса она что-то долго рассказывала. Ах да, вот и распечатки с цифрами…

– Ну что вы, конечно, слушаю. – Соломатин широко улыбнулся и подмигнул: фирменное выражение лица, которое действовало на женщин любого возраста.

Стыдно признаться, но однажды именно благодаря этой улыбке он сдал английскую литературу. У строгих пожилых дам ведь тоже есть пылкое сердце. Как и следовало ожидать, Ольга Никаноровна размякла, смутилась и вроде бы даже приосанилась.

– А давайте вы мне всё это пришлёте по почте? – предложил Матвей, подавшись вперёд. – Мне нужно всё обдумать в спокойной обстановке.

Бухгалтерша с шутливым укором поджала губу, но всё-таки подобрала распечатки и вышла из кабинета, а Матвей зажал кнопку селектора:

– Инна, не пускайте ко мне никого.

– Но как же…

– Скажите, я уехал.

Голова гудела со вчерашнего дня. И давно Матвей не мог заснуть из-за женщины? Нет, было дело. Но именно потому, что женщина была под боком, а не исчезала в неизвестном направлении.

Допрос Насти не дал ровным счётом ничего. Удивительно, насколько стойкой может быть такая маленькая хрупкая девушка. Не могу, мол, сказать, где Лера живёт, где работает и даже номер её телефона без разрешения – ни-ни. Костик злился, что вечер закончился раньше, чем он рассчитывал. От клубов и десерта блондинка отказалась и ретировалась вскоре после подруги. И сколько Матвей ни пытался достучаться до Леры в «свайпере», сколько ни искал её среди сотен Лер Ивановых в соцсетях – ничего. Полный бесполезняк.

Единственным напоминанием о том, что туалетное безумие Матвею не привиделось, была этикетка. И Соломатин решил ухватиться за неё. Попросил Костика вызвонить свою белокурую феечку, выяснить, где она работает, и в офис выслал ей презент, зная, что Настя догадается насчёт истинного адресата. Конечно, секретарше Инне пришлось потрудиться, чтобы организовать срочную доставку, но Матвей ждать не привык. И надеялся, что отклик поступит быстро.

Благодарности он не ждал. Короткого общения с Лерой хватило, чтобы Соломатин понял: она не терпит любых проявлений слабости, и прежде всего – в себе самой. Поэтому щедрый жест с комбинезоном расценит как прямое оскорбление. Ни за что не признается, что ей нужны деньги. Скорее, прибежит в офис «Соло Инвест», чтобы швырнуть подарок Матвею в лицо, предварительно покромсав на мелкие кусочки. И если уж совсем начистоту, Соломатин этого визита ждал со сладким предвкушением.

Вчерашняя ссора, драка, поцелуй… Господи, Матвей никогда ещё не терял над собой контроля до такой степени. И теперь одного воспоминания хватало, чтобы кровь отхлынула от головы вниз. Возбуждение было неистовым. Сумасшедшим. Их обоих трясло, лихорадило, било током. И Соломатин не осуждал Леру за побег: чтобы переварить всё это, требовалось время. Но он знал также, что ей это понравилось не меньше. А значит, что бы она ни напридумывала, они увидятся снова. И повторят. И уж тогда он доведёт дело до конца, даже если она поколотит его ещё сильнее.