Андрей Аствацатуров - Не кормите и не трогайте пеликанов

Заговорили о “Гамлете”. Гость сказал, что сочинил эссе в жанре письма к другу. Попросил разрешения прислать их – вдруг подойдут для “Критериона”. Нет такого жанра, подумал Элиот, – письмо к другу. Есть трагедия, ода, комедия, ну басня, в крайнем случае, а жанра письма к другу нет. Но в ответ снисходительно кивнул, подавив зевок: конечно, присылайте, дорогой Генри, мы всегда рады. На прощание, протянув вялую ладонь, выразил удивление, что Миллер не произносит непристойностей. Тот рассмеялся:

– Вам ли не знать…

Элиот оценил комплимент – парижский гость, оказывается, знаком с его идеями. А эссе, присланные спустя месяц, отверг. Какие-то пространные, недисциплинированные умствования, очень поспешные и дилетантские, неприкрытое подражание Шпенглеру. А “Гамлет” с его мощью, не находящей выражения, подобно духу, не способному снизойти и воплотиться, с этой чудовищной ошибкой, возведенной потом в достоинство, требовал сухой вдумчивости. “Редакция журнала вынуждена отклонить вашу рукопись”, – написал он в ответном письме. Секретарю кулуарно сказал: “Эти тексты господина Миллера вряд ли кого-то заинтересуют, кроме его самых горячих поклонников”.

– Хорошо, что мы в Лондоне, и здесь нет моих поклонников, – говорит Катя. Она улыбается и облизывает языком губы. – Будто с неба упала. Блин, пить хочется. И поесть бы, кстати, не мешало.

Мы выходим из парка блумсберийцев неохотно, с сожалением, будто покидаем тихий райский уголок, сворачиваем в тесный переулок, который тотчас же выводит нас на оживленную магистраль с многочисленными пешеходами и шумной транспортной жизнью. Мне в глаз тут же попадает пыль.

– Погоди, – говорю.

Останавливаемся рядом с каменными ступеньками, ведущими к запертой синей двери с кольцом. Я высвобождаю руку, снимаю очки, чтобы проморгаться, протереть глаз, – и видимое расплывается, лишается очертаний, превращается в огромные пятна, перетекающие разными цветами. Возвращаю очки на переносицу – и мир возвращается, собирается в твердые предметы. Вот улица, за ней ограда парка, а под рукой металлические черные перила, ажурные, аккуратные, как и всё тут.

– Ой, совсем забыла! Позвонить надо… – ласково говорит Катя. Достает розовый девичий телефон, начинает набирать номер и поясняет: – Насчет подгона для тебя… Выпрямись, не сутулься. Надо будет тебя в фитнес записать.

Я демонстративно выпрямляюсь и дисциплинированно делаю руки по швам.

– Так, – говорю, – сойдет?

И сразу возникает ощущение, что в жизни много разных обязательств: уже назначенных, и тех, которые тебе назначат, и тех, которые ты сам себе назначишь. Зато все остальные мысли и чувства сдувает как ветром.

Катя кивает, прижимая трубку к уху. Точнее, машинально, будто не слыша меня, механически, как кукла, поднимает и опускает ухоженный подбородок.

– А что еще за подгон? – спрашиваю. Ненавижу эти ее грубые, словно обрубленные ножом полуслова.

– Ну, это… – она прищуривает правый глаз, – бабу тебе подогнать. За мной ведь косяк…

– Какой косяк? Что за глупости?!

Катя уже отворачивается с прижатой к уху трубкой, правую руку сует в карман пальто:

– Васёк? Алё? Вась… Это я. Да, в Лондоне. …Да, тоже рада. Как живешь?.. Я и не сомневалась… Ага… У меня дело… Подгонишь мне бабу, а? Сегодня или завтра…

Какой еще Васёк? Какая баба? Чего она несет?

– Катя, – говорю, – ты случаем не уронилась в детстве? – Автомобильный шум заглушает мой голос. – Катя! Я с тобой разговариваю?!

– Что значит “зачем”? – говорит Катя в трубку, поворачивается ко мне и поднимает вверх указательный палец – молчи! – Васёк? Соберись! У тебя так бывает, что ты хочешь бабу? Да? Ну, слава богу! Нет, я всё помню… Так вот, у меня тоже бывает… Чего? Ну да… не за бесплатно же…

Замолкает. Ждет ответа. Синяя дверь над нашей головой распахивается, и наверху появляется мужчина в строгом костюме. Мельком взглянув на нас сверху вниз, начинает аккуратно спускаться по ступенькам. Я беру за локоть Катю и делаю шаг в сторону, чтобы пропустить мужчину.

– Катя, – говорю я громко и раздраженно. – Ну что за фигня?

Она резко вырывает руку, отнимает телефон от уха и закрывает ладонью:

– Помолчать можешь? И так ничего не слышно – транспорт вон ездит. Чё уперся-то? Для тебя же стараюсь… Потом сам же спасибо скажешь. Да, Васёк? Ну, чтобы… в общем, проверенную. Договорились!

– Слушай, Катя, я серьезно. Ну что за цирк, в конце концов?

– А чего, милый? – она с невинным видом сует телефон в карман джинсов. – Самооценку себе подымешь… Тем более у меня сейчас дела…