Андрей Клепаков - Опекун

— Тапочки у тебя есть? — Маша топталась на коврике у двери.

— Тапочки? Нет, тапочек нет. Вытри ноги и проходи так. На улице сухо, особой грязи нет.

Девочка продолжала стоять как приклеенная. Я задумался, вспоминая.

— Подожди, щас поищем.

Залез в тумбу для обуви и в глубине нашарил пару зайчиков. У одного было оторвано ухо.

— Вот, померяй, от девушки одной остались.

Тапочки оказались почти впору.

— В ванную заходи, руки мыть.

Я отрегулировал воду. Маша стояла рядом и крутила головой, разглядывая душевую кабину.

— Ручки давай, — сказал я.

Девочка протянула руки. Я намылил их жидким мылом.

— Ты что, мне будешь руки мыть? — удивленно спросила она.

— Ну, да. Всем моим девушкам очень нравилось, когда я мыл им ручки. На этом, собственно, они и горели, — мечтательно улыбнулся я.

— Они что, маленькие были? Только маленьким руки моют.

Вода с рук девочки текла почти черная.

— Я бы не сказал, что они были маленькими, обычные девушки, взрослые.

— Глупость какая, не понимаю, чему тут нравиться.

— Доживешь до двадцати лет, поймешь, — усмехнулся я, вытирая ладошки и пальчики. — Ногти надо подстричь, черные все.

— А вот ногти на правой руке стричь не умею, — призналась Маша.

— Подстригу, — успокоил я.

Раздался звонок в домофон. Привезли пиццу.

Маша съела половину, и смотрела еще на кусок. Я положил ей на тарелку. А я-то надеялся, что останется и на ужин. Ладно, поужинаем в кафе под домом. Других вариантов все равно не было. Одинокий, холостой мужчина, я как-то не особо склонен к занятию кулинарией.

— Ну, пошли устраиваться, — сказал я после обеда.

Для Маши была выделена спальня.

— Это будет моя кровать? Какая огромная.

Я кивнул. Таких, как она, на кровати могло комфортно поместиться штук шесть.

— Туалетный столик и пуфики уберу, купим обычный компьютерный стол. Пока заниматься будешь в другой комнате. В школу устраиваться пойдем завтра. Часть полок в шкафу уже освободил, можешь сейчас разложить свои вещи, я помогу. Потом съездим к тебе, заберем зимнюю одежду и что тебе еще понадобится.

Я оглядел комнату,

— Телевизор ночью не смотреть. Дом панельный, звукоизоляция плохая, соседи прибегут. Курить только на балконе, даже зимой.

— Я не курю, — пораженно ответила девочка.

— Сейчас не куришь, а что будет года через три, никто не знает.

— Ты разрешишь мне курить?

— Я тебе все разрешу. Терпеть не могу что-то запрещать.

Девочка долго молчала, потом сказала:

— Но ты же запрещаешь смотреть ночью телевизор.

— Да, — согласился я. — Противоречие. Но жизнь и состоит из сплошных противоречий.

— Ты странный, — задумчиво сказала Маша.

— И желающий странного, — кивнул я. — Пошли в другую комнату.

В другой комнате стоял диван, на котором теперь мне придется спать, пара глубоких кресел, фальшивый камин с электрической подсветкой, наследие одной из моих жен, и компьютерный стол со старым стационарным компьютером.

— Комп отдам тебе, когда купим новый стол, — ткнул я пальцем в монитор. — Можно бы перетащить и этот, но он слишком здоровый, в комнате будет не повернуться.

На кухне зазвонил телефон.

— Твой, — сказал я Маше. Девочка опрометью бросилась бежать. Я прислушался. Ее разговор оказался коротким: «Привет. Я потом перезвоню».

— Приятель звонил? — спросил я, когда она вернулась в комнату.

— Подружка. В соседнем подъезде живет. Вместе в школу ходим, — объяснила Маша.

— Та, которой ты из машины звонила?

Девочка кинула.

— В одном классе учитесь?

Маша кивнула снова.

— Она не очень хорошая подружка, правильно?

— Да, не очень, — согласилась девочка.

— Но другой нет?

Маша промолчала.

— Хочешь, можем съездить к ней в гости?

Маша промолчала снова, а потом спросила:

— А ты разрешишь мне не ходить в школу?

— Я-то разрешу, — пожал я плечами. — Но в нашей стране обязательное среднее образование. Поэтому восемь классов тебе придется закончить. Хоть чучелом, хоть тушкой.

— Почему чучелом? — удивилась девочка.

— Анекдот такой есть про попугая.

— Расскажи.

— Расскажу, потом.

— Почему потом? Расскажи сейчас.

— Ты не поймешь, придется много всего объяснять. А мне лень.

— Это нечестно! — насупилась девочка.

— Конечно, нечестно, — кивнул я. — Я вообще очень нечестный.

Маша замолчала. Потом спросила:

— Ну?

— Что ну?

— Ну, почему нельзя в школу не ходить?

— А, — ответил я, — потому что я опекун, и тетя, которая сегодня была с нами — из опекунского совета, и она будет приходить и проверять, как ты у меня живешь. Ходишь ли в школу, хорошо ли ешь, не обижаю ли я тебя. Если ответы будут отрицательными, тебя у меня заберут и отдадут в детский дом. А там уж от школы не отвертишься.