Татьяна Иванова - Татьянины рассказы

Язык Мишки неожиданно заговорил рифмованными строчками. И не какими-нибудь скучно-лирическими, а угрожающе-разоблачительными. Началось все на уроке математики, когда на слова учителя: «Михаил, иди к доске» — он вдруг ответил: «Помолчи в немой тоске».

Мишка сам испугался сказанного, а увидев, как в дневнике «вырастает» жирная разлапистая двойка, почувствовал, как с Языка срывается:

— Радуйся, презренный вор,

Видел, видел я украдкой,

Как вчера ты взятку пер,

Прикрываяся тетрадкой.

Это было все! Вызов родителей к директору обеспечен, а положительная оценка по математике «заказана» навсегда.

Путь домой оказался мучительным: голова понимала всю неприятность положения, а Язык весело напевал:

— Так и надо дурачкам,

А теперь крутись-ка сам.

Нечаянно Михаил столкнул с тротуара упитанную пожилую женщину. Сумка выскользнула из ее рук и оттуда на проезжую часть посыпались булочки, прянички, пирожки… Тут же раздались проклятья:

— Вот мерзавец, поглядите-ка, что натворил!

Мишкин Язык тут же ответил:

— Твой желудок от зла оградил.

Бабуля взбеленилась от таких слов:

— Ах, ты бестыжая рожа!

— Слава Богу, на твою не похожа.

— Вы посмотрите, наглец еще тот!

— Ты погляди на свой живот.

Конфликт разрастался. Вокруг собралась толпа, люди возмущались, кричали, встав, что, в общем-то, справедливо, на сторону бабули. Мишкин Язык едва успевал парировать все нападки. Наконец, кто-то набрал по сотовому «02». Мишка сразу прикрыл рот двумя руками и помчался домой.

Перед дверью своей квартиры он спрятал дневник под подкладку пиджака и с милой улыбкой шагнул на порог.

— Мишенька, — радостно встретила его мама, — что ж ты, сынок, так задержался?

Мальчик хотел было соврать что-нибудь очень приятное для мамы, но проклятый Язык начал говорить совершенно другое:

— На улице чуть с бабкой не подрался,

Она в милицию отправилась теперь,

И участковый скоро будет здесь —

Откройте дверь.

Мама опешила от услышанного, а сын продолжал, растягивая губы в улыбке и вытаращив от ужаса глаза:

— Дневник я спрятал в пиджаке,

Есть двойка в этом дневнике,

Есть от директора пометки,

И да возрадуются предки!

Мама охнула и потеряла сознание.

— Что тут происходит, черт возьми?! — послышался голос отца. Мишка хотел было прошмыгнуть в свою комнату, но Язык зацепился за дверь и злобно прорычал:

— А-а-а-а, муж любящий идет?!

Жена сознанье потеряла,

А вам, месье, и горя мало,

Когда б вчера не выпивали,

Ее б от стресса удержали.

Сильный подзатыльник восстановил на время «статус-кво», но потом Язык заработал еще быстрее:

— Ладно, ладно, потерплю

Ваши, сударь мой, придирки,

Только маме объявлю

О знакомой вашей Ирке…

Как назло, в этот момент мама попыталась прийти в себя, но в тот же миг «ушла» обратно.

— Ах, ты, наглец! — рассвирепел родитель.

— Такой, как отец, — тут же услышал он.

— Ах, ты дубина!

— Тебя половина.

— Ишь ты, поэт!

— Ире привет… — последние слова Мишка проорал, улепетывая по лестнице вниз. Следом с ремнем в руках мчался отец.

— Все равно сейчас поймаю сорванца, — кричал он.

— Ой, спасите от родимого отца, — отвечал поганый Язык.

Мишка не знал, что ему делать. На бегу он стал жевать шарф, пытаясь засунуть его как можно глубже себе в рот, но «проклятущий» с силой выталкивал его и плевался прямо на прохожих.

— Молодой человек, как вам не стыдно! — не выдержал кто-то.

— А у вас все видно, видно, видно…

Все происходящее превращалось для Мишки в кошмар. Он пытался кусать язык, но тот ловко увертывался от зубов. Мишка хватал его пальцами, но он вырывался. А потом язык стал раздуваться. Он становился все больше и уже едва помещался во рту, потом вывалился наружу, пополз по асфальту, слизывая мусор.

Мишка в ужасе заревел.

— Детка, что с тобой? — вдруг раздался за спиной ласковый, спокойный голос.

Мишка попытался развернуться, резко дернулся и.… проснулся.

Над ним склонилось доброе, милое лицо бабушки.

— Мишенька, — сказала она, — разве можно есть на ночь так много орехов? У тебя, наверное, и язык распух?

Услышав слово «язык», Мишка перепугался и прикрыл рот рукой. Но Язык молчал. Мальчик убрал руку и высунул его наружу. Тишина. Он покрутил языком то в одну, то в другую сторону. И снова ни звука.

— Глупышок мой, что ты старухе рожи-то корчишь? — засмеялась бабуля.

Мишка широко улыбнулся и, обняв бабушку, прошептал: