Элиф Батуман - Идиот [litres]

Она уставилась на меня.

– А кто ты ? Чем ты занимаешься весь день? Это твоя работа?

– Я… Я студентка, – ответила я. Руководитель программы особо предупредил нас, чтобы о Гарварде мы даже не заикались и отрицали, что мы студенты, даже если спросят в лоб. Но он забыл упомянуть, кем именно мы должны представляться.

– Студентка ? – Вид у нее был пораженный. – И ты учишь вот эту хрень?

– Ну, не совсем эту хрень. Я занимаюсь другими вещами. Но когда-то проходила и дроби, да.

Она покачала головой.

– Ты понимаешь, что я говорю? Мне некогда этим заниматься.

– Я понимаю, что вы говорите, – ответила я. – Но разве это – не вопрос выбора? Если вы не хотите приходить сюда, вас никто не заставляет. Но если вы хотите , то тогда мы должны учить дроби.

– Выбор? – Она фыркнула. – Тут ни у кого нет никакого выбора. Учитель сказал, что я должна сюда ходить.

Она спросила, где Итан. Это другой ее преподаватель. Я ответила, что он приходит по вторникам. Она спросила, почему бы ему не приходить по пятницам. С этим ничего не поделать, ответила я.

Она вздохнула.

– Он, по крайней мере, не студент.

Я не стала ее разочаровывать и тоже вздохнула. – У вас есть домашняя работа на проверку?

После долгой паузы она вынула потрепанный листок газетной бумаги с задачами на сложение дробей. Это была домашняя работа, и она ее выполнила. Я поправляла решения карандашом, а она тем временем сидела, уставившись в окно. Верно решены четыре примера из десяти. Я вернула ей листок и объяснила ошибки. Она не смотрела на меня и не подавала никаких признаков того, что я здесь. Я написала ей несколько новых задач, похожих на те, где она сделала ошибки.

– Если хотите, вы можете оставшееся время порешать эти примеры.

Она по-прежнему на меня не смотрела, но через пару минут взяла листок и принялась за сложение дробей. Настал мой черед глядеть в окно. Под скрип этого жуткого карандаша и хлопки жевачки.

Усердно работай, забудь обо всём

Когда Нина вышла из лаборатории, снег и небо уже начали приобретать темно-синий цвет. Вдали сверкали огни «Сибирской искры». Она пошла навстречу им, размышляя, что делать дальше. Вернуться в Москву? Но Москва лишь напомнит ей о том, что она хочет забыть…

Нина постучалась в колхозные ворота. У нее было дело к директору. Она хотела поработать здесь пару недель.

Директор очень обрадовалась.

– Для хороших работников у нас двери всегда открыты, – сказала она.

Нина много работала и не думала почти ни о чем: ни об Иване, ни о физике. Она даже потеряла свой учебник. Ей было всё равно. Ее волновали лишь кроткие олени и лоснящиеся лисы. Какое счастье – усердно работать и обо всём забыть!

Нина подружилась с Иваном Боярским – Иваном-2, как она его называла, – и с его прекрасной женой, украинкой Ксенией. Порой Нина спрашивала себя: «А что если бы Иван-2 не был женат?» Могла бы она тогда влюбиться в него? Удивительно. Почему все Иваны на свете женаты?

Шли недели. Наступил Новый год. Нина, Иван-2, Ксения, директор и все работники пили «Советское» шампанское.

– С Новым годом! – говорили они друг другу.

Однажды темным зимним вечером директор сказала, что к Нине пришли.

– Кто это может быть? – подумала Нина.

У дверей в кабинет стоял Леонид. В руках он держал Нинин учебник по физике.

– Леонид! – сказала Нина. – Как вы меня нашли?

Светлана спрашивала своего психиатра, когда она поправится? Тот ответил, что это неверная постановка вопроса. Видимо, люди в этом смысле не «поправляются». Тогда Светлана спросила, когда она сможет нормально функционировать, и он ответил, что года через два. Поначалу, говорила она, срок показался ей вечностью, но, поразмыслив, решила, что это не так уж и долго.

– А что значит «нормально функционировать»? – спросила я.

– Это значит быть способной взглянуть в глаза прошлому. Иметь нормальный секс. Не лежать без сна всю ночь в приступах тревоги.

– Хм. Думаешь, большинство людей глядят в глаза прошлому и имеют нормальный секс?

– Да, я так думаю, – сказала она. – В любом случае, даже если их меньшинство, среди них должна быть я. В глубине души у меня есть талант к благополучию. Я это чувствую.

Я кивнула. Мне тоже казалось, что талант к благополучию у нее определенно не отнимешь.

В студенческой газете мы прочли, что из окна третьего этажа психологического корпуса выпрыгнул раздетый первокурсник. Сугроб смягчил падение, и сейчас он в больнице проходит курс экспозиционной терапии. Газета не называла имени, но уже к обеду все первокурсники знали, что это – Итан из Пеннипакера [15] Пеннипакер-Холл – одно из гарвардских общежитий. .