Лорен Уолк - Волчья лощина

— А хоть бы и так — теперь-то какая разница? Бетти умерла, а этот… этот на свободе разгуливает!

— Говорю же, Тоби считают убийцей! — Мне большого труда стоило не взвизгнуть. — Его застрелят или казнят.

— Поделом, — прошептал Энди. — Пускай и застрелят, и казнят.

— Энди, как ты можешь?

Вместо ответа он бросил трубку. Мгновение спустя отключилась и миссис Гриббл. Я села прямо на пол. Меня трясло от изнеможения. Так, на полу, меня и обнаружила мама.

— Аннабель, ты по телефону звонила? Аннабель, что с тобой?

— Мне как-то нехорошо, мама. Можно я в постель лягу?

Мама потрогала мой лоб:

— Температуры, во всяком случае, у тебя нет.

— Я не больна. Просто неважно себя чувствую.

— Тогда иди ложись.

Мама подала мне руку — мол, поднимайся. Добавила:

— Все уже ушли. Отвязали ищеек — и снова в лес.

С трудом я встала на ноги. Мама обняла меня, устроила подбородок на моей макушке.

— Скоро всё закончится, Аннабель. Так или иначе — но закончится.

Новость насчёт камня, выбившего Руфи глаз, Энни Гриббл распространила на диво быстро. Многие осуждали миссис Гриббл за чрезмерное любопытство и злоупотребление служебным положением, многие клялись, что не водятся с ней и сплетен не собирают, но всем было известно — слухи из уст миссис Гриббл неизменно оказываются правдой. Один-единственный раз миссис Гриббл дала маху — поверила первоапрельской шутке и разнесла весть о том, что возле Боктауна обосновался цыганский табор. А вообще она была в округе чем-то вроде глашатая.

К вечеру все знали: Руфь потеряла глаз совсем не из-за Тоби. Кое-кто даже засомневался, а точно ли Тоби спихнул Бетти в колодец. Но оказалось, что сомнения ничего не значат.

— Пускай присяжные судят да рядят — это их основное занятие, — заявил констебль. — А полиция обязана сыскать Тоби, и точка.

Констебль Олеска сидел у нас в кухне с папой и дедушкой. На него было направлено общее внимание. Джеймс и тот не порывался залезть под стол. Ищейки привели хендлеров в амбар, вывели из амбара, заставили пробежаться по выпасу и обойти кругом дом, погоняли по подъездной дорожке, затащили в лес, оттуда — в сад, прежде чем взять курс на запад, прочь от наших холмов, к границе со штатом Огайо. Лишь на третьей миле этого марафона офицер Коулмен решил, что след вряд ли сделает петлю.

— Тогда-то он и отпустил нас по домам, — рассказывал папа. — А сам со своими людьми всё идёт по следу. Ждёт, пока их сменят.

Констебль Олеска, чуть живой после поисков, явно не жалел, что потратил столько сил.

— Ещё день-другой — и Тоби поймают, — заверил он оптимистичным тоном. — Если, конечно, никто его на машине не подбросит.

— Как думаете, констебль, в Огайо преследование продолжится? — спросил папа.

— Скорее всего, да. Или дело передадут тамошнему департаменту полиции. Впрочем, когда до них дойдут вести от Энни — если уже не дошли, — рвения, глядишь, поубавится.

Олеска обернулся ко мне.

— Я считаю, оно к лучшему, что миссис Гриббл подслушивала. — Констебль говорил без улыбки, но и без осуждения. — Воображаю её за этим занятием!

— И всё это наша Аннабель устроила, — добавил папа.

— Ты сердишься, папа?

К гневу я была готова в принципе, но не в ту конкретную минуту.

— Нет, не сержусь, доченька.

— И я не сержусь, — с улыбкой добавил дедушка. — Аннабель находчивой растёт, а находчивость — штука полезная.

— Как и трудолюбие, — произнесла мама, отправив в духовку противень со свиными отбивными. — Аннабель, морковь сама себя не почистит, так и знай.

Генри вскочил:

— Морковку я почищу!

Избегая встречаться со мной взглядом, Генри занял моё место возле кухонной раковины. Принял на себя мою обязанность. Я заметила, будто впервые: наши руки очень похожи. У Генри такие же длинные пальцы. Та же манера держать нож.

— Почему это Генри помогает, а я — нет? — возмутился Джеймс.

— Действительно, — поддержала мама. — Вот тебе первое задание: отмерь чашку молока и вылей в сотейник.

Эту картину тётя Лили и застала: Генри чистит морковь, Джеймс пыхтит над сотейником, я сижу за столом с мужчинами.

— Кажется, я домом ошиблась, — пробормотала тётя Лили. — Аннабель, у тебя что, ноги отказали?

— Но-но, Лили, — бросил папа, словно строптивую кобылу укрощал. — День трудный выдался.

— Будто я не знаю! Ты, Джон, хоть представляешь, сколько через мои руки проходит почтовых отправлений? Люди, похоже, только и делают, что письма пишут. Удивляюсь, как жизнь до сих пор не остановилась при таком-то массовом бумагомарательстве?