Лорен Уолк - Волчья лощина

— По опыту знаю: бальзаминовый отвар творит чудеса. Надевай пальто, Аннабель. Доставим отвар к Гленгарри, а на обратном пути свёклы надёргаем.

— Может, я лучше ужином займусь, мам?

— Успеем и ужин приготовить. Живо обернёмся. — Мама уже тащила корзину к порогу. — Сбегай лучше за дедушкой — он в сарае. Пусть отвезёт нас, в руках мы этакую тяжесть не дотащим.

Пока мы ехали, я мысленно клялась: ни за что не пойду к Гленгарри, посижу с дедушкой в машине. Но возле дома мама вручила мне две банки и погнала впереди себя к крыльцу:

— Ты, Аннабель, помогала готовить лекарство. Пускай Бетти про это знает. Может, вы с ней подружитесь.

Я не придумала, что возразить, поэтому промолчала. На миссис Гленгарри лица не было.

— Слава богу, Сара, вы приехали! Входи, Аннабель, деточка. Вы обе сущие ангелы. Спасибо вам. На Бетти без слёз не взглянешь. Наказание Господне!

Что да, то да. Наказание вполне удалось. Я молила Бога о волдырях — и Он на волдыри не поскупился.

Бетти, вся красная, опухшая, лежала в постели. Некоторые волдыри были такого размера, что я отчетливо видела, как собирается под белёсой кожей мутноватая жидкость. Здорово смахивало на голосовой мешочек в лягушачьем горле.

Просто с души воротило смотреть на Бетти. Но и взгляда отвести я не могла. Сколько видела пострадавших от плюща — ни один не был так омерзителен.

— Дело серьёзное, — пробормотала мама. Сняла пальто, свернула, положила в изножье кровати. — Маргарет, мне понадобятся чистые полотенца. Чем больше, тем лучше.

Пока миссис Гленгарри ходила за полотенцами, мама распрямила судорожно скрюченные руки и ноги Бетти, убрала волосы с её лица.

— Ах ты, бедненькая! Представляю, как оно всё зудит!

Бетти с ужасом следила за мамиными движениями. Сквозь зубы выдавила:

— Ничуть и не зудит, — перевела дыхание, добавила: — Подумаешь, пара прыщиков.

Мама покачала головой:

— Какая ты храбрая, Бетти!

— Вот полотенца, Сара, — сказала миссис Гленгарри. — Ещё что-нибудь нужно?

— Тазик. Ага, этот подойдёт. Аннабель, давай сюда наши банки. Пока хватит двух.

Бог здорово придумал — посадить по всей земле бальзамин. Это, конечно, не море разверзнуть и не воду в вино обратить, но Бетти такие чудеса и не требовались. Ей требовался бальзаминовый отвар.

Мама вылила в тазик содержимое двух банок, стала мочить полотенца и обкладывать ими щёки, руки и ноги Бетти. Скоро из-под компрессов виднелись только два голубых настороженных глаза. Теперь Бетти всего и могла, что следить за мной. За тем, как я оглядываю её спаленку, как мысленно сравниваю со своей.

Наши с Бетти комнаты почти не различались. Такая же кровать. Столик с ночником. Стул в углу. Платяной шкаф — дверца приоткрыта, видно, что платьев — раз-два и обчёлся. Стены белые, оштукатуренные. Пол деревянный. Ковра нет. На одной стене — изображение Иисуса Христа. На другой — мужчина и женщина, одетые по-городскому — он в галстуке, она в красной шляпе. Наверно, папа и мама Бетти. Сама она была совершенно беспомощна, рядом находились двое взрослых — и я осмелела, рискнула спросить:

— Это твои родители, да, Бетти?

Вместо внучки ответила миссис Гленгарри.

— Да, это мой сын, папа Бетти. Только он…

Миссис Гленгарри осеклась, взглянула на мою маму, словно ища поддержи.

— Свалил, — процедила Бетти.

Таким же тоном она могла бы сказать «слизняк».

Что, зачем и куда он «свалил», я не поняла. Мама укрыла Бетти по самый подбородок и забрала с постели посуду:

— Вот так, милая. Теперь поправишься.

Бетти чуть повела головой, поймала мой взгляд и поспешила отвернуться, но я всё-таки заметила, что глаза у нее красные. Бальзаминовый отвар натёк с компрессов ей в волосы, намочил подушку. Что-то во мне переменилось. Пусть Бетти — злая, дурная девочка, думала я, а всё-таки хорошо, что ноябрь выдался на редкость тёплый, что бальзамин сохранился, не помёрз.

— Маргарет, — заговорила мама, — компрессы будете менять каждый час. Только сильно не отжимайте. Полотенца должны быть мокрые. И следите, чтобы ваша больная не простудилась в такой сырости.

Уже в дверях мама добавила шёпотом:

— Начнёт лихорадить — пусть попьёт отвара. И доктора Бенсона обязательно вызовите.

— Всё сделаю, Сара, дорогая моя. Спасибо вам. И тебе, Аннабель, спасибо. Наша Бетти всегда так хорошо о тебе отзывается. Вот станет ей лучше — ждём тебя в гости.

К огороду мы подъехали уже в полной темноте, но при фарах мигом надёргали свёклы на ужин. Я бы с удовольствием ещё поработала. Это же здорово: потянешь из земли за тощую ботву, глядь — сюрприз. С виду свёкла неказиста, что и говорить. Толстокожая, грязная, твердокаменная, да ещё этот хвост волосатый, почти крысиный. Зато внутри — мраморно-рубиновая сладость. Стоит только её поварить — она совсем размягчится.