Юлия Монакова: Путь Светлячка

Однако остальные только похихикали над подобной версией.

— Ну, Лида, скажешь тоже… Светка-то в те годы ещё соплюхой была. Когда Андропов помер, она, небось, только-только школу кончила. Ты бы ещё Сталина приплела!

— А что Сталин? Что — Сталин? — тут же вспыхнула Елизавета Аркадьевна. — Вот сейчас чуть что — и сразу на Сталина кивают. Дескать, такой-сякой, сколько народа загубил. А я вам вот что скажу — всё равно при нём был порядок! Умел он, что ни говори… И войну мы выиграли благодаря ему. И вообще…

Её перебили, горячо заспорили, зашумели. В воздухе опасно запахло ссорой. Однако Нина Борисовна призвала всех к спокойствию, напомнив изначальную тему разговора.

— Да неважно, что у этой Светки в жизни было. Мы, чай, не меньше её повидали на своём веку, а уж настрадались-то и поболе. Но только главное вот что — человеком оставаться надо при любых обстоятельствах! — патетически изрекла она. — А Светка… тут и человека-то нет, слово одно, — Нина Борисовна пренебрежительно хмыкнула. — Пропащая баба. Вконец пропащая…

И все приятельницы дружно с ней согласились.

Молодой человек, интересовавшийся тридцатой квартирой, разумеется, не мог слышать жарких старухиных дискуссий. Он уже поднялся на четвёртый этаж и остановился перед желанной дверью, обитой заляпанным и местами висевшим клочьями дерматином, из-под которого выбивались грязные свалявшиеся комки старой ваты.

Парень нервно сглотнул, чувствуя, как взволнованно забилось сердце. Он и сам не до конца верил в то, что сейчас позвонит в дверь, и ему откроет та, которая…

Мысль свою он так и не додумал. Ему было страшно из-за того, что он увидит через несколько мгновений. Сразу же вспомнились увещевания продюсера и насмешливые взгляды хорошенькой секретарши с «Мосфильма», которая добывала ему этот адрес…

Он надавил пальцем на кнопку звонка, однако никакого звука не последовало. Он надавил сильнее, но снова ничего не услышал и только потом сообразил, что звонок, скорее всего, неисправен.

Поколебавшись секунду, парень несколько раз ударил кулаком в мягкую дерматиновую поверхность двери. Стук получился глухим, как в бочке. Тогда, разозлившись, он саданул костяшками пальцев прямо по замочной скважине. Сделалось больно, но злость придала сил и решительности, поэтому молодой человек от души несколько раз пнул дверь ногой.

— Ну кто там? — раздался из глубины квартиры хрипловатый женский голос. — Стучат, стучат… Я же слышу. Уже иду… — ворчливо закончила хозяйка, и через секунду загромыхал дверной замок.

Он почувствовал, как обрывается у него сердце и стремительно несётся в бездну, а лоб моментально покрывается испариной.

Это был её голос.

— Дорогие товарищи телезрители! Начинаем концерт по вашим заявкам. Пам-парам-пам-пам-парам!

Круглощёкая улыбчивая девчонка лет десяти, стоя на табуретке, плавно взмахивала ладошками, словно дирижировала невидимым оркестром. Смешные торчащие косички с завязанными на концах бантами подпрыгивали в такт её движениям.

— И первым номером нашей программы выступает… выступа-а-ает… — она набрала в лёгкие побольше воздуха, но всё ещё медлила — тянула интригу. — Алла-а-а-а-а… Пугачёва!!!

С грохотом спрыгнув на пол, отчего взметнулся вверх подол её коричневого форменного платья, девочка чуть не опрокинула табурет. Раскланиваясь перед воображаемой публикой, она на глазах перевоплощалась из конферансье в знаменитую певицу и поправляла несуществующие рыжие локоны.

— Арлекино! — объявила она сама себя в рукоятку от скакалки, служившую ей микрофоном, а затем торжественно вскинула одну руку вверх и запела пронзительным звонким голоском:

Завершив исполнение коронным пугачёвским смехом, девчушка практически без паузы продолжила «концерт по заявкам» песней из фильма «Иван Васильевич меняет профессию». Загадочно стреляя глазами, подобно актрисе Наталье Селезнёвой, она кружилась по комнате, приплясывала, притопывала, залихватски подмигивала воображаемым телезрителям, принимая от них воображаемые же цветы, выразительно поводила плечами, с чувством прижимала руки к сердцу и заливалась соловьём: