Мария Старожицкая - МашКино

Ей удалось расплатиться с долгом. Теперь разговаривали они почти каждый час, причем как-то бестолково – она пересказывала, о чем говорили в метро, он сообщал, как неотложную новость, что нашел за плинтусом свой бумажный самолетик, а она тут же хвасталась, что умеет делать журавликов, которые могут исполнять заветные желания…

На самом деле он еще нашел пилочку от лобзика, он мог часами выпиливать и раскрашивать маленькие фигурки солдатиков. Впервые он понял, что детство у него все-таки было, и совсем неплохое, и если бы у него был сын, он бы многому его научил. Это было совсем новое чувство – захотеть сына, он смаковал его целый день, привыкал…

Ей он как-то постеснялся рассказать об этом – все-таки не телефонная тема. Она же хотела устроиться на работу, но в кризис это было не так легко, он бы, может, и мог ей помочь, если бы был рядом. Он понимал, что пора возвращаться, но до конца месяца оставалось еще три дня. У него уже было три картины – портрет незнакомки и два пейзажа. Воинствующий реализм. Старательно, без полета. Все-таки мечта должна была оставаться мечтой. Но – хотя бы играл, хоть и не угадал ни одной буквы… А он все-таки будет консультировать тех, кто строит дома, и себе построит, а пока к ней на квартиру он уже напросился – она и так периодически сдавала одну из своих трех комнат, чтобы играть. Жалко, конечно, было так тупо выбросить свою заначку, да чего уж там…

План обогащения появился у нее. «Смотри, - уговаривала она его. – Ну, то есть слушай. Из твоих денег осталось три тысячи долларов. Ни туда, ни сюда. Считай, что я их беру вперед за квартиру за полгода. Или за год. Пойми, мне никто не одолжит ни копейки – все те, кто могут, знают, что я играю, и презирают меня. А я хочу отыграться в последний раз – это такой же верняк, как тот, что, кто играет впервые, обязательно выигрывает. И правда-правда-правда…». Ее уверения, собственно, ничего не значили. Деньги у нее в руках, и его запрет ничего не даст – это как предлагать пьющему отставить уже пригубленную рюмку. В выигрыш он не верил, но сам сюжет происходящего с ним должен был бы как то, что ли, закольцеваться – ну для чего-то же были ему даны эти разговоры с ней, а с появлением реальных денег их отношения, что ли, материализовались… Он не особенно умел философствовать. Договорились, что ближайшей ночью она посетит розыгрыш очередного джек-пота, и будет все время ему звонить, если он скажет остановиться – послушается безоговорочно.

Спать он так и не лег. Разжег костер во дворе. Попробовал собрать вещи. Потом попробовал сочинить еще какое-нибудь стихотворение. В голову лезла какая-то чушь: «Когда ты жмот, то не сорвешь джек-пот…». Представил ее в казино – она детально описала ему свою счастливую униформу – маленькое черное платье, кулончик-туфелька, подаренный отцом на шестнадцатилетие, туфли-лодочки, сумка с десятью кармашками, в том числе для губной помады, которой она не пользуется – почему-то этот факт она особенно подчеркивала, как личное достижение. Вот к ней подходит смазливый парень, предлагает выпить коктейль, скажем, Мохито – он не был большим специалистом по коктейлям, поэтому фантазия дальше не шла. Она… Она отказывается! Черт, неужели он ревнует? Совсем спятил на старости… Костер почти погас. Из-за забора послышался уже привычный вой. Он достал искрящуюся головешку и пошел на звук – пора бы напоследок отвадить этих хозяев леса от его жилья, пусть и временного.

Волк ждал его, глядя прямо в глаза. Вернее, даже не волк – помесь зверя с овчаркой, может, даже потомок той, которая когда-то жила у них, охраняя двор. Он не успел вспомнить, что собаки, в отличие от волков, не боятся огня, бросил тлеющую головню в морду зверя. Тот не отскочил, вцепился в рукав куртки. Он сбросил куртку и отскочил к дому. В кармане зазвонил телефон… Долго, без остановок. Нужно было его забрать. Взять новую горящую палку, наклониться, сунуть руку в карман, наугад нажать кнопку ответа…Зверь прыгнул, он успел закрыть горло, подставив руку с телефоном под укус, чуть ли не толкнуть мобилку в пасть, и замахнуться палкой. Боль помешала ударить сильно, пахнуло паленой шерстью… Зверь отскочил, отбежал. Все-таки это больше собака, чем волк. Почему-то не было страха. Тлеющая головня при следующей попытке бросить ее вслед зверю вырвалась из руки и упала на крышу. Он проводил ее взглядом – солома вспыхнула, дальше деревянные балки - должно разгореться, огонь окончательно отпугнет дикого гостя. Бежать в дом незачем – документы при нем, в барсетке на ремне, телефона у него больше нет, спасателей все равно не вызвать…