Поль-Лу Сулицер - Деньги

— Пока нет.

«Нет» я бы понял. Но это «пока» выше моего разумения.

— Потому что вы слишком молоды?

— Не только.

Она целует меня в щеку.

— Вы похожи на человека, который постоянно бежит…

— Танцует. Симбалли не бежит, он танцует. Симбалли — это я.

— Который бежит, гонится за чем-то очень важным для него. Возвращайтесь ко мне, когда закончите свой забег.

— Черт возьми! — возмутился я. — А если для этого потребуется двадцать лет?

— Вам просто нужно бежать быстрее. Или танцуйте быстрее.

На этом она снова целует меня в щеку (другую), слегка касается моих губ и закрывает дверь перед моим носом. На следующий день я возвращаюсь в Париж, где Анри-Жорж Ландо, точно баран, которого ведут на бойню, пока не знает, что упадет ему на голову.

Когда я отправлюсь по указанному ею адресу в шестнадцатом округе, где она якобы проживает со своей семьей, то обнаружу, что о Катрин Варль там никто не слышал.

Все навалилось разом: Ландо, золотые глаза Катрин, мой сговор с Турком, дела в Гонконге — все произошло примерно в одно и то же время, и это правда, что я стал похож на бегуна. Именно потому, что я бежал и не останавливался.

Теперь о моем сговоре с Турком. После нашей первой встречи в Хэмпстеде он сам позвонил мне. «Фрэнки…» — «Не называй меня Фрэнки. Франц или Симбалли». — «Ладно. Нет, я просто хотел тебе сказать, что в деле Ландо я пошел дальше…» — «Я не просил тебя об этом». — «Дальше, чем ты меня просил. И пойду еще дальше. Потому что твое дело меня забавляет, оно грязное, и это в моем вкусе. И еще: надеюсь, что ты не забудешь обо мне в своем новом деле. Я верю в тебя, Аллах с тобой, о брат мой, о сестра моя».

Аллах или нет, поди узнай, но у этого животного тонкий нюх. Почти сразу после описанных событий в Гонконге, где на мой счет в Банке Гонконга и Шанхая по-прежнему идут зачисления от бизнеса с гаджетами, меня ждет неожиданное дело. Как-то в пятницу во второй половине дня я возвращаюсь в офис на Де-Вё-роуд и нахожу записку с просьбой перезвонить по указанному номеру в Новые Территории. Набираю номер и слышу автоответчик, который приглашает меня подождать, а потом в трубке раздается голос, поначалу показавшийся мне незнакомым.

— Хак.

В какое-то мгновение срабатывает память: странный и необыкновенно спокойный дом, частично погруженный в море, китаец с умными глазами, с легким позвякиванием скользящий по черному полу на стальных ногах.

— Господин Симбалли, вы не будете против, если я приглашу вас к себе на уик-энд?

После нашей первой и единственной встречи при посредстве Чин-и-что-то-там-еще я больше не встречался с Хаком.

— Для меня это будет большим удовольствием.

— Дату выбирайте сами.

— Но не завтра?

— Почему бы и нет? Я буду очень рад снова видеть вас. И буду рад еще больше, если мисс Кайл согласится сопровождать вас.

Выходит, он знает Сару. Ее любопытство берет верх над чувством долга, связанным с работой в постылом отеле. Кроме того, есть кое-что еще, что заставляет ее поехать со мной, и это, как она утверждает, заметные изменения во мне. Какие изменения? Она точно не знает, но что-то изменилось. Ей кажется, что после моей последней поездки в Европу и на Багамы я не совсем тот. Багамские острова. Она испытующе смотрит на меня своим пристальным взглядом, прозорливая по отношению ко мне, как никто на свете. «Ладно, поживем — увидим», — говорит она.

На сей раз в доме на острове нас ждали двое слуг, мужчина и женщина. «Мистер Хак скоро приходить». В ожидании хозяина мы осматриваем дом. Сара впечатлена: «Это какое-то сумасшествие».

Хак появляется внезапно позади нас, и, сколько я ни предупреждал Сару, она от неожиданности чуть не подскакивает до самого потолка. Она шепчет мне: «Черт побери, он даже не касается земли, когда идет!» — «Я говорил тебе, он передвигается на воздушной подушке».

— Вам нравится китайская кухня? — спрашивает Хак.

Лично мне не нравится, но у Сары в тот вечер появилась возможность удовлетворить самые экстравагантные вкусы. За столом нас четверо: молодая китаянка, племянница Хака, выступает в роли хозяйки; она прекрасно говорит по-английски, много чего знает об Ирландии и беседует о ней с Сарой, нисколько не пробуждая в той патриотические чувства. Еда прямо-таки пантагрюэльская, если такое слово существует в китайском языке: маниоки с креветками, лягушачьи лапки с имбирем, гусь с медом, сейши с куриной печенью, голуби на листе в форме жемчужной раковины, мозги и желудки бог знает кого, куры с морскими водорослями, плавники акул и ласточкины гнезда; все это сопровождается маотаем — эксклюзивным китайским напитком, который в любом случае имеет и букет, и тело. Но это ничто по сравнению с теми блюдами из змей, которые днем позже нам предложат за обедом: питон, кобра, большеглазый полоз, различные ужи и в завершение то, что китайцы называют великолепным трио: дракон (питон), тигр (кошка) и феникс (курица), все вперемешку. Любопытное блюдо.