Поль-Лу Сулицер: Деньги

Я танцую, и мой танец в полной мере соответствует моей фамилии.

Я пришел на Бромптонское кладбище чуть раньше трех часов. Ее семья, сбившаяся в плотную группу под черными зонтами, уже на месте. Я не осмеливаюсь подойти к ним и прячусь как могу под каким-то навесом на столбиках склепа. Я весь промок и продрог до костей. Мое убежище примерно в ста метрах от могилы, и мне хорошо видно, как привозят гроб и опускают его в яму. После этого начинается неторопливая церемония прощания. Проходит около двадцати минут, прежде чем толпа родственников и друзей расходится. Я жду, когда опустеет аллея, чтобы наконец подойти к месту захоронения.

Я стою у могилы не более двух-трех минут. По-прежнему льет дождь. На душе скверно и больно, но неожиданно вновь накатывает волна ярости, почти упоения, которая посетила меня какое-то время назад на Олд-Бромптон-роуд, и еще много раз потом я буду испытывать это ощущение.

В нескольких метрах впереди меня пожилой мужчина выходит за ворота кладбища и собирается сесть за руль «воксхолла». Подхожу к нему:

— Я живу в районе Сент-Джеймсского парка. Вы не могли бы меня подбросить?

Вначале он отрицательно качает головой, но затем переводит взгляд на только что покинутое кладбище. После этого он пристально смотрит на меня, оценивая мой столь промокший вид, что он не заметил бы и слез на лице.

— Кто-то из вашей семьи?

— Знакомая девушка.

— Сколько ей было?

— Девятнадцать. Ей исполнилось бы девятнадцать лет через три недели.

Он кивает головой.

— У меня здесь жена.

Он принимает решение и открывает дверь автомобиля.

— Вы сказали «Сент-Джеймсский парк»?

Он высаживает меня у часовни гвардейцев, и, хотя за время пути нами не было произнесено ни слова, на прощание мы обмениваемся рукопожатием, словно нас связало тайное взаимопонимание. Дом на Олд-Квин-стрит пуст, с пола гостиных убрали ковровое покрытие, и сейчас здесь стоит необычайно мрачный гул. На вощеном дубовом паркете белеет конверт. Его просунули через специальную щель в выкрашенной в кроваво-красный цвет двери. В нем записка из нескольких слов на немецком языке, из которых следует, что меня ждут в ресторане отеля Dorchester с поручением от Мартина Яла и моего дяди Джанкарло. Фамилия пригласившего меня человека Морф.

— Я Альфред Морф, приехал из Цюриха.

Он чуть выше меня, что ничуть не странно, учитывая мой рост, который никак не назовешь гигантским; у него острый подбородок, слегка раскосые глаза, выпирающие скулы и щеки, запавшие так глубоко, что он мог бы посоревноваться со скелетом. Он окидывает меня с ног до головы оценивающим взглядом. Да, я действительно совершенно мокрый: чтобы добраться до отеля Dorchester на Парк-Лейн, я второй раз за день пешком пересек Сент-Джеймсский парк и Грин-парк; теперь, когда я буду проходить мимо Букингемского дворца, гвардейцы точно не спустят с меня глаз.

— Вы промокли, — говорит Морф, поджав губы.

— Так вы, ко всему, еще и наблюдательны? Это пот.

Под ошеломленным взглядом официанта опускаюсь в кресло. Вскоре вокруг меня образуется мокрое пятно, а от моей одежды поднимается пар, как от быка, которого только что загнали в хлев. С улыбкой поворачиваюсь к официанту:

— Не обращайте внимания, любезный: другие тоже на подходе, я обогнал их еще в Ирландии. Принесите-ка мне шампанского, и поживей!

Смотрю на Морфа. Чтобы невзлюбить этого типа, много не надо. И я уже начинаю испытывать к нему неприязнь.

— Я, — обращается он ко мне, — уполномоченный представитель банка Мартина Яла со штаб-квартирами в Цюрихе и Женеве. Ваш дядя — один из наших главных клиентов. Он поручил мне урегулировать ваши проблемы.

— Мой дядя — мошенник.

Мокрое пятно у моих ног увеличивается, расплывается и вот-вот, как прилив, охватит туфли «Шарль Журдан» на ногах зрелой дамы в норковом манто. Я любезно улыбаюсь ей, хотя она буквально испепеляет меня взглядом. Морф продолжает:

— Президент нашего банка господин Мартин Ял…

Я все еще улыбаюсь даме:

— Еще один мошенник, и похлеще, чем первый. И это далеко не самое плохое, что о нем можно сказать…

— Какой стыд, — возмущается дама в норковом манто.

Я одобрительно поддерживаю ее:

— И я так считаю!

— …Господин Мартин Ял во имя старой дружбы с вашим отцом готов еще раз, последний, прийти вам на помощь. В соответствии с волей вашего отца около трех месяцев назад, в ваш двадцать первый день рождения, вы получили сумму в сто три тысячи фунтов стерлингов — остаток его состояния. У вас…