Юлия Монакова - Три девицы под окном

Ася кинула в её сторону взгляд, преисполненный досады. Непонятно было, в чём конкретно крылась причина её недовольства: в том ли, что Нелькино поведение могло быть расценено Князевым как бестактное, или же в том, что его в принципе почему-то заботила её реакция. В конце концов, Нелька здесь – молчаливый слушатель, третий лишний, не пришей кобыле хвост, собаке пятая нога, сбоку припёка и так далее… Не она же берёт у него интервью!

– Продолжайте, Станислав, – кротко кивнула Ася, незаметно возвращая позицию каждого из них на своё место, чтобы кое-кто не забывался. – Вы очень увлекательно рассказываете.

– Даже летом температура крайне редко поднимается выше десяти градусов тепла. Весной – минус тридцать, зимой – до минус сорока пяти… Ледяной город, словно заколдованный Снежной королевой. Придавленный снегом и огромными сугробами… В зимний сезон световой день продолжается всего два часа! Всё деревянное – дома с красивыми резными наличниками, уборные, которые невозможно посетить, не отморозив при этом задницу… простите, дамы… Даже тротуары – и те деревянные. И по ним чеканят шаг моряки с изумительной выправкой… Вот такой он – город моего детства, – глаза Князева были счастливыми и грустными одновременно. – На улицах все здороваются друг с другом, даже если встречают незнакомца. Впрочем, какие незнакомцы, боже мой, с населением в несколько тысяч человек… Конечно же, все так или иначе знают друг друга. Люди там вообще другие… И что это за люди! Поморы!.. Очень много фронтовиков, ветеранов… Мой дед, которого я, к сожалению, не застал живым, был участником обороны Ленинграда в годы войны.

Разволновавшись, он залпом допил своё вино и, заметив, что бокалы у девушек тоже почти опустели, предложил заказать ещё выпить. Асины глаза заблестели: соблазнить пьяного мужчину куда легче, чем трезвого, так что глупо было бы отказываться.

– Деда я не застал, да… – повторил он задумчиво. – Меня воспитала бабушка.

– А родители? – деликатно спросила Ася. Он покачал головой:

– Не хочу это обсуждать. Хотя, впрочем… Отца я не знаю, а мать спилась и умерла, когда мне было четыре года. Но только, пожалуйста, Анастасия, – он прикоснулся к её руке, – не стоит упоминать об этом в интервью, ладно? Просто… вырежьте кусок с вопросом о родителях.

– Не беспокойтесь, – промурлыкала Ася; за это нежданное прикосновение она была готова пообещать ему что угодно. – И, кстати, не зовите меня Анастасией. Я терпеть не могу своё полное имя. Если вам не сложно, можете называть меня просто Асей…

– Хорошо, – кивнул он. – Так вот, Ася… на чём я остановился?

– На бабушке, – подсказала та.

– Да, бабушка… На всю жизнь я запомнил вкус её рыбных пирогов. Вы знаете, я побывал уже во многих городах и странах, пробовал национальные блюда различных кухонь… но вот это сочетание – сладкого чая и солёных пирогов – до сих пор кажется мне самым вкусным на свете. В общем, воспитывала меня бабушка, а также улица и школа, – он засмеялся своим мыслям. – Единственная средняя школа на весь город! Но какие там были учителя… Влюблённые в своё дело, в свою профессию, обожающие детей… Сейчас нет таких педагогов.

– Сейчас нет таких детей, – не удержалась от шпильки Нелька, вспомнив своих непутёвых студентов. Ася расхохоталась.

– Не обращайте внимания, это Неля о своём… она преподаёт в колледже, – пояснила Ася чуть более небрежным тоном, чем следовало бы, тем самым воздвигая между ними, небожителями (журналисткой и иллюзионистом) и ею, простой училкой – глухую стену.

– Вы учительница? – поразился Князев.

– А почему это вас так удивляет?

– Не знаю, мне кажется, вам подошла бы какая-то более… мягкая, женственная и творческая профессия. Вы выглядите как актриса, или как художница…

Не ожидавшая этих внезапных комплиментов (это же были комплименты?!) Нелька побагровела. Заметив её неловкость и смущение, Князев виновато хлопнул себя ладонью по губам:

– Что-то я слишком разболтался нынче…

К счастью, в этот момент им принесли ещё одну бутылку вина. Нелька схватилась за свой бокал, как за спасательный круг во время кораблекрушения. Было почему-то стыдно смотреть Князеву в глаза, и – господи! – хоть бы и он перестал, наконец, пялиться… Вон Ася аж с лица сошла от их странного диалога.

– А как прекрасны наши мезенские просторы… – вернулся он к теме беседы. – И это летнее счастье – каникулы, целых три месяца воли! Мы с пацанами почти всё лето не слезали с коней, или торчали у реки с удочками. Речка студёная, но мы всё равно, конечно же, купались. И на лодках ходили… Плывёшь – и не можешь дух перевести от красоты. Вы бы видели, какие у нас там пейзажи! – Князев, кажется, уже забыл, что много лет не бывал на своей малой родине, и машинально начал говорить о Мезени «у нас», «наше».