Юлия Монакова - Три девицы под окном

– От маленьких животных бывают очень большие неприятности! – бабушка всё никак не могла успокоиться. – И вообще, ты должна была прежде всего поинтересоваться моим мнением по данному вопросу, а не тащить этого блохастого в… квартиру, – она не сказала «мою», но так многозначительно интонационно замешкалась перед словом «квартира», что мама вспыхнула.

– Намекаете, что я такая же приблудная кошка? – недобро прищурилась она. – Неужели за пятнадцать лет проживания в этом доме я не заслужила право считать его и своим тоже?

Это было первое, на Нелькиной памяти, столкновение свекрови и невестки. Она не знала предыстории отношений двух женщин. Слышала только, что мама приехала в Москву из Ростова, чтобы попытать силы в местном ВУЗе, и на вступительных экзаменах познакомилась с папой. После окончания учёбы они поженились, и мама обосновалась в столице насовсем.

Нелька и не подозревала, что её мать навсегда осталась для бабушки «этой провинциалкой». Несмотря на то, что невестка тоже делала неплохие успехи в научной карьере, как и сын, свекровь всё равно считала её недостойной их интеллигентной семьи – чёрной костью, вышедшей из простого народа.

Она не сразу приняла жену сына, вела себя с ней сухо, выразительно поджимая губы на каждый её промах. А промахов было много – к примеру, «эта провинциалка» понятия не имела о том, как правильно следует выдавливать из тюбика зубную пасту. Свекровь гнобила сконфуженную молодую также за случайно оставленный волос в ванной, за слишком крупно нарезанные овощи для салата, за вульгарные духи… Невестка старалась вести себя тише воды, ниже травы – ненавязчиво и незаметно – и избегала даже ходить в туалет, если была дома не одна. Во время совместных обедов или ужинов у неё кусок не лез в горло: свекровь сканировала каждую мелочь – как жена сына держит вилку или нож, как вытирает рот салфеткой, как жуёт и глотает. Невестка выходила из-за стола голодной, с урчащим желудком. Иногда, правда, удавалось втихаря урвать кусок-другой: ночами, когда жизнь в квартире замирала, молодая жена под предлогом «попить водички» выскальзывала из супружеской спальни. На кухне, воровато озираясь и даже не зажигая света, она приоткрывала дверцу холодильника, чтобы торопливо сцапать окаймлённую застывшим белым жиром холодную котлету со сковородки или отхлебнуть прямо из кастрюли неразогретого борща, а затем тщательно чистила зубы и мыла руки с мылом, чтобы уничтожить предательские запахи еды. Она стеснялась афишировать истинную причину своих ночных вылазок даже перед мужем.

…Неделю спустя котёнок пропал. Все эти дни Нелька трогательно заботилась о малыше, кормила его молочком и нежирной сметаной из пипетки, укладывала спать в коробку с ватой, чтобы ему не было холодно, и чувствовала себя абсолютно счастливой. А в тот самый день, когда у котёнка открылись глазки, он просто исчез.

Вернувшись из школы, Нелька с рёвом обшаривала все углы и закоулки их квартиры, тщетно призывая «кис-кис-кис…» Котёнка не было нигде.

– Ясное дело, научился видеть и удрал, это вполне логично, – невозмутимо пояснила бабушка. – Я на минуточку оставила дверь открытой, когда ходила за почтой. Когда вернулась – его уже не было.

Нелька раз пятнадцать пробежалась по всем лестницам их подъезда – вверх и вниз, с первого этажа на девятый – и наоборот. Обегала окрестности. Расспросила соседей во дворе. Котёнок как сквозь землю провалился.

– Я думаю, бабушка просто отдала его кому-то, – грустно сказала мама вечером, вернувшись с работы и выслушав сбивчивый и горестный Нелькин рассказ. – Спасибо, если в мусоропровод не выкинула… Такой малыш едва ли смог бы уйти далеко сам.

Девочка не хотела в это верить, но, похоже, мама была права. А раз так – то бабушка, конечно, никогда не признается в содеянном! И Нелька люто возненавидела её в тот самый день, а также прокляла собственную беспомощность и бесправность в этом доме, где никто не хотел видеть в ней личность со своими собственными желаниями и потребностями.

Эта детская обида не забылась и спустя годы – жгла затем Нельку всю жизнь, словно история с котёнком стала своеобразным символом всей загубленной девочкиной судьбы в целом…

РИТА

Для Риты с бабушкой настали если не голодные, то весьма суровые времена, когда пришлось потуже затянуть пояса.

Мама совершенно не высылала денег на содержание дочери. Впрочем, никто и не додумался бы ожидать от неё помощи – самой бы кто помог. Бабушка украдкой вздыхала, подозревая, что Полина тоже живёт впроголодь, и привычно укоризненно цокала языком: ох, кукушка… ох, непутёвая… ох, дурища…