Юлия Монакова - Над студёной водой

«По тебе и видно», – подумала Ася, окидывая взглядом её фигуру, но вслух, конечно же, рассыпалась в благодарностях.

– Ты что! – отругала Ася Димку в такси, когда они ехали обратно в Романовку. – Местным деньги вообще предлагать нельзя ни под каким предлогом. Это же смертельная обида! Мне рассказывали, что тут даже гаишники взяток не берут, представляешь? Я поначалу тоже пыталась к директору детского дома подкатить с подобным предложением… Потом было очень стыдно.

– Если и есть на свете рай – то это Мезенский край, – мрачно сыронизировал Димка и потёр виски. – Ну ладно, если всё срастётся, отдадим ей конфеты после регистрации – и правда, будет с неё. Вот только пока неясно, как добывать справку с указанием уважительной причины для нашего экспресс-бракосочетания.

Ася помрачнела.

– Сама уже всю голову сломала. Может, и правда – в Москве лучше расписаться? Там, по крайней мере, все свои… И деньги берут за милую душу, – вздохнула она.

– В Москве сроки ожидания ещё дольше, – покачал головой Димка. – Ну, только если справку липовую не сделать, конечно. К примеру, о работе на вредном производстве… или что там она ещё предлагала?

– Нет, липовую – не надо! – испугалась Ася. – А если обман раскроется? Тогда все документы с усыновлением тормознут на старте. Нам потом в жизни Никитку не отдадут! Я не могу так рисковать… Не имею права.

– Ладно, – Димка изобразил ободряющую улыбку, хотя на душе у него скребли кошки, – не переживай. Мне просто нужно немного времени, чтобы всё это хорошенько обдумать. Но я обязательно найду какой-нибудь выход.

Ася благодарно прислонила голову к его плечу и закрыла глаза. Димка тихонько поцеловал её в висок.

Если бы не суровая необходимость присутствовать ежедневно на съёмках, Ася и вовсе остановилась бы в Мезени, поближе к Никитке, на все те дни, пока решались многочисленные бумажные вопросы. Но увы – работу никто не отменял, Ася и так много пропустила из-за своей болезни.

Разумеется, голова её была занята сейчас только процессом усыновления. На съёмочной площадке Ася присутствовала больше для галочки, занимаясь своими прямыми обязанностями хоть и добросовестно, но без былого энтузиазма. Всё, что выходило за рамки съёмок, тем более перестало её волновать. Чувства и эмоции, казавшиеся прежде столь жизненно важными, выглядели теперь пустыми, мелкими и ничтожными страстишками. Даже образ Белецкого как-то поблёк в её сознании. Хотя, когда их с Димкой отказались регистрировать в загсе, она мельком подумала – а не привлечь ли к этому вопросу Белецкого? Уж кто-кто, а он на женщин умеет воздействовать просто магически. Если именно Белецкий попросит работницу загса о скорейшем бракосочетании Димки с Асей – чем чёрт не шутит, может, её сердце и дрогнет?

Но Ася пока не торопилась идти с этой просьбой к Белецкому, приберегая её на самый крайний случай – если уж совсем не найдётся иного выхода. Не хотелось отрывать человека от дела. Он ежедневно снимался в огромном количестве эпизодов, требующих максимального сосредоточения и душевных затрат. Было бы слишком эгоистично с её стороны срывать его в Мезень… Да и согласится ли он на эту сомнительную авантюру?

Сейчас, сидя на складном стульчике со своей камерой, Ася рассеянно наблюдала за царившей на съёмочной площадке суетой и была мыслями очень далека отсюда.

– Ася? – услышала она вдруг обеспокоенный голос. – Ты в порядке?

Подняв глаза, она увидела своего бывшего мужа – Станислава Князева.

– А ты что здесь делаешь? – искренне удивилась она. Он аж опешил от подобного вопроса.

– Ну, здрасьте, приехали. А не ты ли сама меня вашему режиссёру сосватала? Ну, там, консультации по поводу лошадей, верховой езды и так далее…

– А, да, точно, – вспомнила она. – Ну и что, консультируешь?

– Да так… понемножку.

Стас скромно умолчал о том, что на самом деле благодаря ему сценаристом были полностью переписаны несколько сцен с лошадьми, в силу их нелепости и неправдоподобности.

К примеру, если взмыленную после многочасовой скачки лошадь сразу же напоить и накормить – это означает собственноручно подписать ей смертный приговор. Опытный всадник даст воды своему коню не раньше, чем через сорок минут, а лучше вовсе через час. Или, допустим, рассмешивший Стаса момент в фильме, когда лошадь теряет подкову во время путешествия. Несмотря на все мифы и истерики, бушующие вокруг этого факта (сценарист был свято уверен в том, что расковавшаяся лошадь или начнёт ужасно хромать, или вообще немедленно издохнет), в реальности никакого конца света произойти не должно. Стас пытался втолковать создателям фильма, что тащить конягу на себе несколько километров до ближайшей кузницы – дело, мягко говоря, излишнее. Лошадь вообще способна спокойно проскакать несколько дней неподкованной – при условии, что всадник едет не по камням, гравию, булыжнику или асфальту, а по мягкому грунту. В условиях же лесов, степей, снегов и деревенских дорог лошади могут и вовсе обходиться без подков. Во все эти, а также многие другие, тонкости и детали Стас и посвящал автора сценария вместе с режиссёром.