Альбина Нури - Малыш для Томы (сборник)

Он продумал каждую мелочь, мысленно видел малейшую деталь, и ему не терпелось начать воплощать в жизнь грандиозные замыслы. Но вот уж сколько прошло, а Сонина мать всё жила и жила. У неё, недавно сказал врач, здоровое сердце. И биение этого сердца, каждый его удар, нарушали выверенные планы.

И потом всё-таки не на квартире же он решил жениться. В Соне его подкупали душевная мягкость и смиренность, которых нынче днём с огнём не сыщешь. И ещё, может быть, это и главное, – надёжность. Вон как за полуживой матерью ухаживает. Не бросает. Конечно, это уже бесит, но это и свидетельствует, что жены преданней не найти. А для амурных дел – мало ли цыпочек вокруг вьётся…

– Можно и раньше пожениться, – робко заметила Соня.

– Какой смысл сейчас бежать в загс? Ты не сможешь переехать сюда, а я не собираюсь жить у тебя, пока там…

– Макс, скажи, что ты предлагаешь? – глухо проговорила Соня и почувствовала, что очень, очень устала. Как-то вся обмякла. Состарилась. Даже моргать и дышать стало трудно. И жить – тоже.

– Что я предлагаю? – громко и с напором переспросил Максим. – О себе подумать я тебе предлагаю, дорогая моя! Посмотри – как ты живёшь? Вся зарплата на подгузники, лекарства и эту… как её… тётю Катю уходит. Над копейкой трясёшься, одета чёрт-те как. Три года этот кошмар тянется! А ты подумала – вдруг и ещё три года! И ещё! И ладно бы твоя мать хоть понимала что-то! Так ведь нет! Тебя не узнает, ничего не соображает, не говорит, мычит и орёт дурниной. А ты как сумасшедшая носишься вокруг неё, то присадишь, то уложишь! – Макс жестами изобразил, как Соня «носится». – В ванную таскаешь эту тушу. Вон, сама вся высохла.

– Что ты предлагаешь? – упрямо, сама не зная, зачем, вновь спросила Соня.

Максим немного помолчал и заговорил спокойнее, в голосе появились проникновенные, журчащие, мягкие нотки.

– Софка, я давно собирался с тобой поговорить. Я, возможно, бываю резок, но ты же знаешь, малыш, как я к тебе отношусь! Беспокоюсь о тебе! В общем… существуют специальные дома для таких больных, как твоя мать. Мы могли бы поместить её туда. Я узнавал, что да как. Это непросто, но у меня, как ты знаешь, есть возможности. – Максим сделал выразительную паузу и продолжил. – Тебе не нужно будет ни о чём беспокоиться, просто дай согласие и предоставь это дело мне. Я сам всё улажу наилучшим образом. Софочка, поверь, там за мамой будут хорошо ухаживать. Ничуть не хуже, чем ты. А может, и лучше. Это же специалисты! Только прошу тебя, не говори сразу «нет»! Подумай, так для всех будет лучше, и для твоей матери в первую очередь.

Слова Максима звучали убедительно и умно. Когда давал себе труд, он умел быть обходительным и по-кошачьи ласковым. В самом начале их романа Соня совершенно потеряла голову от его томной, заботливой нежности. В нужные моменты Максим становился обворожительным, любящим и милым, и этим держал её так крепко, что она и помыслить не могла о разрыве.

– Малыш, ты же совершенно вымоталась! А кому нужны твои жертвы? Разве ты не устала вскакивать по ночам, суетиться с уколами, капельницами… Твоя мать, если бы могла меня слышать, одобрила бы такой шаг, уверяю тебя! И потом, положа руку на сердце, ты ведь понимаешь: ей абсолютно всё равно, кто за ней утки выносит! Софка, ну, что ты молчишь? Слушай, а переночуй-ка сегодня у меня! Поужинаем, отдохнём, вина выпьем. У меня есть твоё любимое, персиковое. – Максим придвинулся ближе, тягуче посмотрел на Соню, по-хозяйски небрежно положил горячую руку ей на бедро.

Пахнуло одеколоном и коньяком. Она стояла, беспомощно смотрела на него, такого красивого, крепкого, уверенного в своей правоте, и не могла пошевелиться. Собственные смутные вороватые мысли, безжалостно облечённые Максом в слова, раздавили её, прижали к земле, уничтожили.

– Понимаю, решиться трудно. Но ты взвесь всё, поразмысли спокойно. Никто не требует немедленного ответа! Всё будет отлично, обещаю тебе, – продолжал ворковать Максим, пытаясь поймать Сонин взгляд. – Софка, мы поженимся, начнём новую, нормальную жизнь. Если хочешь, сможешь бросить работу. Ребёнка родишь. Сейчас и в сорок с гаком рожают, а тебе только … сколько? Тридцать восемь, так?

Соня машинально кивнула. Он говорил ещё что-то, но она перестала слышать.

Мама тоже родила её поздновато, в тридцать шесть: долго не удавалось забеременеть. Они с отцом десять лет прожили, прежде чем появилась долгожданная дочка. Мама рассказывала, что отец плакал от счастья, когда увидел новорожденную. А через год умер от инфаркта. Совсем молодым ушёл, сорока не было. Мать больше замуж не выходила.