Маделин Уикхем - Удиви меня

Мы встретились в Лондоне за чашечкой чая. Мы обе волновались, хотя Джосс скрывала свои эмоции лучше, чем я. Дэн предлагал отправиться со мной в качестве моральной поддержки, но я сказала решительное «нет». Будь Дэн там, у нас с Джосс не случилось бы такого трогательного, замечательного разговора по душам. Она поведала, что Дэн в свое время убедил ее, что история о моем отце только навредит такому сильному роману, как «Тенета лжи», умалит его литературную ценность как рассказа о стойкой, сильной женщине.

– И ты знаешь, он был прав, – говорит она, глаза ее сияют. – Я знаю, что он лишь пытался защитить твоего отца. Но он также дал мне понять, что моя героиня сильнее, чем я была в подростковом возрасте. Что излишняя автобиографичность – не всегда хорошая основа для романа.

Потом наступила тишина. Я-то надеялась, что она поведает мне свою историю из первых уст, чтобы мне больше не пришлось бояться и беспокоиться. Но она вытащила из сумки кипу бумаг, и я сразу догадалась, что это.

– Это рукопись моей новой книги, – сказала она, протягивая мне бумаги. – Я хочу, чтобы ты прочитала ее.

И я прочла. До сих пор удивляюсь, как я умудрилась тогда быть настолько спокойной. Прочитай я эту рукопись несколько месяцев назад, без предупреждения, она бы меня напугала. Я бы швырнула ее через комнату. Я бы закатила истерику. Я бы не поверила ни единому слову. Но все изменилось. Я изменилась.

– Сильви, твое последнее письмо напугало меня, – говорит Джосс, отставляя чайник в сторону. Она говорит медленно, с расстановкой. У нее нежный, успокаивающий голос, почти как у Мэри Холланд. Джосс собирается назвать свою новую книгу «Вздохнуть полной грудью», и я не могу придумать лучшего названия.

– Но почему?

Джосс подносит свою чашку ко рту, но застывает, так и не сделав ни глотка. С мгновение она смотрит, как чайки чертят над скалой, затем поворачивается ко мне.

– Меня пугает то, как ты спокойно приняла историю о своем отце. Его виновность. Сильви, я никогда не утверждала, что именно из-за твоего отца заболела анорексией, но…

– Может, из-за него, может, и нет. – Махаоны в моем животе не спешат прятать свои стальные крылья. – В любом случае…

– Он часть моей истории, но не ее причина. Он не злодей, не антагонист. Ты должна это понять. – Ее голос звучит так покровительственно, словно мне опять четыре, а ей шестнадцать. Моя милая, умная Линн, которая знает ответы на все вопросы.

– Но и героем и помощником он тоже не был, – сухо замечаю я.

– Ну да. Я понимаю, как тебе тяжело. Но поверь мне, если в первый раз это был страх, гнев, подростковое желание отомстить, то сейчас уже прошло много лет. Я много размышляла, прежде чем решила, что все-таки хочу написать об этом.

Мои глаза блуждают по комнате, останавливаются на огромных свечах ручной работы. Такие свечи стоят целое состояние в авторском магазинчике, а у нее целых восемь штук, и, судя по фитилькам, она зажигает все восемь. Сижу в ее доме и чувствую себя загипнотизированной запахом перечной мяты, как когда-то в детстве. И в то же время этот запах дарит мне безмятежность. Чувствую, что пришло время для вопроса, который висит над нами с самого начала нашей встречи.

– Как я уже писала в своем письме… – медленно начинаю я. – Новая книга. Я ее прочла.

– Ясно, – коротко отвечает Джосс. Но я вижу, что голова у нее наклонена, как у птицы, выуживающей червяка из дырки в дереве. Что она сделает, когда услышит мой вердикт: накроет меня своими крыльями или выклюет глаза?

– Я думаю, это очень… мощный роман. Наделяющий силой. Нет… – не могу найти верное слово. – Думаю, я понимаю, почему ты хотела его написать. Думаю, те женщины, которые его прочтут, узнают о том, как легко попасть в ловушку, но, может быть, также поймут, как отыскать этот капкан в своей жизни и не попасться в него.

– Именно. – Джосс наклоняется вперед, в ее глазах теплится сочувствие и понимание. – Ты одна из тех, кто проник в самое сердце истории. Я не хотела делать эту книгу сенсацией. Я не пытаюсь разоблачить твоего отца. Если я и разоблачаю кого-то, то только саму себя в шестнадцать лет. Выставляю на общий суд мои страхи и заблуждения, мои мечты и надежды. Признаю свои ошибки. И верю, что новое поколение девушек, прочитав мою книгу, их не повторит.

– Я думаю, ты должна опубликовать роман.

Вот и все. Слова сказаны, кости брошены. Целую неделю я балансировала на грани: ругалась с мамой, беседовала с адвокатами, пыталась выпутаться из тенет собственного разума, чтобы вдохнуть полной грудью. Я так старалась убедить всех в своей правоте, что и сама уже перестала себе верить. Лишь встретившись с Джосс, я поняла, чего я на самом деле хочу. Я хочу, чтобы эта история, которая может помочь другим девушкам, была опубликована. Мама не увидела в книге ничего, кроме клеветы на отца. Дэн не мог не защищать меня. Адвокаты не могли не делать свою работу. Но в центре всего этого была Линн. Добрая, умная Линн со смеющимися глазами, вспоминающая страхи и кошмары своего прошлого и превращающая их в искусство. Как я могу затыкать ей рот?